— Хочешь ты того или нет, но тебе придется сделать так, как я скажу. Я признаю твою дочь. Но если ты не уедешь из моего дома, я подам на развод. Я найду любого, кто подтвердит твои тайные встречи с другим мужчиной. Я уничтожу вас двоих. Если не хочешь этого, то уедешь. И только от тебя зависит со своим ребенком или без него. А теперь отдыхай. Я хочу, чтобы ты поправилась как можно скорее и убралась отсюда. Будет лучше, если ты сделаешь это как можно скорее.

Дверь за ним захлопнулась, а Катриона не могла даже пошевелиться. Слезы текли по ее лицу, но и этого она не замечала. Пусть ее сердце и билось, но она ничего не чувствовала. Даже боли не было. Удивительно, но сейчас, Катриона хотела бы ощутить ее. Хоть что-нибудь, чтобы понять, что она все еще жива. Но, ничего не было.

— Катриона?

Тихий голос матери донесся до сознания Катрионы. Нахмурившись, она повернулась, встречаясь с удивленным взглядом Кейтлин. Она даже не слышала, когда мать зашла в комнату.

— Мама, — прошептала она, жадно оглядывая дочь в руках женщины, — Дай мне ее.

Кейтлин улыбнулась и быстро подошла к кровати. Катриона вытянула руки, осторожно принимая свою маленькую дочь.

— С ней все в порядке? — тихо спросила она, не отрывая взгляда от ребенка.

— Все замечательно. Доктор сказал, что роды прошли очень хорошо, — с улыбкой проговорила Кейтлин, гладя внучку по головке, покрытой белым детским чепчиком.

Недовольно нахмурившись, малышка теснее придвинулась к материнской груди. Катриона прикусила губу, чтобы сдержать слезы. На сегодня с нее уже достаточно переживаний. Будет лучше, если сейчас она выбросит из головы все, что не касается дочери. Только она теперь важна. Ничего кроме нее.

— Что случилось? Почему Габриэль выскочил отсюда, слово за ним кто-то гонится? — спросила Кейтлин, с неуверенностью глядя на дочь. Кажется, между ней и Габриэлем снова что-то произошло.

Катриона с трудом заставила себя посмотреть на мать. Что она могла сказать? Что сама убила свое счастье и любовь? Она ведь знала, что потеряет доверие Габриэля, когда он узнает о том, что она врала ему. И, теперь, сколько бы она не пыталась, ничего уже не изменить. Габриэль вынес свой приговор для нее.

— Мама, все именно так и должно, — сказала Катриона, вновь глядя на дочь, — Могу, я побыть с дочерью?

Кейтлин покачала головой, в который раз поражаясь упрямству дочери. Понимая, что больше ничего от нее не добьется, она проговорила:

— Конечно, милая. Скоро она проснется и будет очень голодной. Если понадобится помощь, просто позови меня.

Катриона кивнула, улыбаясь. Она была готова сделать что угодно, лишь бы мама ушла. И, когда дверь за ней закрылась, она резко выдохнула. Наклонившись, она спрятала лицо в белом одеяльце, в которое была укутана дочь. Только теперь, она позволила себе заплакать.