Избежать вычеркивания могут лишь отдельные уникумы, которые никогда не переходят границы, а Евгения Юрьевна перешла эти границы дважды – когда по своей инициативе попыталась отбить у настырного «варяга» охоту лезть не в свои дела, а следом намекнула, что рассчитывает на бо́льшую долю. Извини-подвинься – договоренности нужно блюсти, даже если они заключены устно. «Рукопожатие крепче железа», говорят немцы и очень правильно говорят.

В бытность свою замом по терапии Георгий Христофорович никогда не позволял себе заявляться к главному врачу без звонка. Ну и что с того, что кабинеты «дверь в дверь»? Может, дорогой начальник сейчас занят или решил провести минутку релаксации? Телефон на столе – позвони и иди, если можно. А Евгения Юрьевна всегда заявлялась без спросу. Стукнет, ради приличия, в дверь и вваливается как к себе домой. Вот и сейчас ввалилась (иначе и не скажешь), плюхнулась на стул и заявила:

– Все в порядке, Георгий Христофорович! Я только что разговаривала с Мехреньгиным. Все в порядке!

– В каком порядке? – сухо и язвительно поинтересовался Георгий Христофорович. – В нормальном? Или в вашем обычном?

– Ну зачем же вы так! – надулась Евгения Юрьевна. – У меня обычный порядок и есть нормальный. Артур Денисович сделал Данилову строгое внушение…

– Детский сад!

– Ну почему же «детский сад»? – в голосе Евгении Юрьевны отчетливо зазвучала обида. – Артур Денисович объяснил, что не нужно совать нос в чужие дела…

– А то ваш Данилов этого не знал! – сорвался на крик Георгий Христофорович. – Неужели вы не понимаете, что все ваши действия только вредят делу?! Если бы вы с самого начала вели себя правильно, то у нас не было бы проблем! Данилов сейчас бы сидел и писал свою статью…

– Ох не знаю, что бы он сейчас писал! – огрызнулась Евгения Юрьевна. – Возможно, что и заявление в Следственный комитет. Я вообще не понимаю вашего поведения, Георгий Христофорович! Я, как могу, стараюсь вас защитить, а в ответ вместо благодарности получаю упреки. Вот зачем мне все это нужно, скажите пожалуйста… – голос Евгении Юрьевны задрожал, а в уголках глаз выступили слезы. – Я же хотела, как лучше… – она достала из кармана халата платок и начала промокать им глаза. – Как лучше…

– А получилось как всегда! – жестко закончил Георгий Христофорович. – Нечего было суетиться! Любая суета подозрительна. А уж эта ваша идея с чайником вообще за гранью добра и зла!

– Нормальная идея, – возразила Евгения Юрьевна, не отнимая платка от глаз. – Нет человека – нет проблемы.

– Но мы же могли…

– Не могли! – Евгения Юрьевна опустила руку, державшую платок, и строго посмотрела на начальника. – Посторонние в этом не участвовали, доказательств нет, ищи-свищи ветра в поле. И герой наш перестал показываться в больнице, явно сделал правильные выводы. Другой бы, на вашем месте, мне бы премию выписал…

– Прокурор вам выпишет! – вырвалось у Георгия Христофоровича, хотя на самом деле он хотел сказать другое.

– Прокурор всем нам выпишет! – сказала Евгения Юрьевна, сделав ударение на «всем нам». – Но до этого не дойдет. Мы же разумные люди, не так ли?

«По умолчанию разумные, раз уж относимся к виду Человек разумный», подумал Георгий Христофорович, неприязненно глядя на жирное лицо Евгении Юрьевны, вызывавшее у него ассоциации с медузами, которых маленький Жорик ловил в море и выбрасывал на берег. И ведь хорошее было время, самое лучшее в жизни. Всего две заботы – чтобы родители дали подольше побарахтаться в воде, и чтобы по дороге с пляжа купили мороженое.