– Страховой компании важно, чтобы пациенты своевременно получили все положенное! – в голосе Кайнова зазвучало набирающее обороты раздражение. – И чтобы истории болезни были бы правильно оформлены! Про почерки в инструкциях ничего не сказано! У нас, может, со дня на день бумажки вообще отменят!
– Про почерки в инструкциях действительно ничего не говорится, – согласился Данилов. – Но там расписано по должностям кому определенные записи делать. Вы поймите меня правильно, Виктор Викторович, я не упрекать вас пришел, а хотел тет-а-тет обратить ваше внимание на некие особенности, которых по-хорошему быть не должно. Только и всего.
– А как должно быть?! – перешел на крик Кайнов. – Люди пишут впопыхах, небрежно, как курица лапой! Иной раз не в ту историю сделают запись, а любое исправление считается дефектом, вот и требую переписывать! Крайнего на это дело сажаю, кто под рукой! У меня нет возможности всех причастных привлекать, чтобы история три дня по рукам гуляла…
– А свои совместные осмотры вы не сразу подписываете? – спокойно поинтересовался Данилов, раскрывая перед Кайновым историю болезни Здериглазова. – Здесь после вашего осмотра дневники за двое суток написаны одним почерком. Вы только через два дня собрались осмотр подписать?
– У нас реанимация, а не физиотерапия! Занят я бываю! Понимаете – за-нят! – Кайнов что было силы стукнул кулаком по столу, но на Данилова этот демарш никакого впечатления не произвел. – Иной раз подмахну, не глядя, а после думаю – что же это я подписал! Или вообще подписать забуду. Суета-то какая! Вот и сейчас меня дела ждут, а я тут с вами время теряю…
Данилов застал Кайнова за чтением журнала «За рулем». Самое то занятие для занятого заведующего реанимационным отделением. Но, как говорится, когда в шею провожают задерживаться не след.
– Простите, если я вас чем-то расстроил, – кротко сказал Данилов и попытался взять принесенные истории, но Кайнов прижал их растопыренными пятернями.
– Я сам отдам их в архив! – сказал он, недружелюбно сверля Данилова своими белесыми глазами. – Можете не утруждаться.
Неприятный разговор обогатил Данилова двумя выводами – в Датском королевстве действительно что-то прогнило, а Кайнов не только истерик, но и дурак. Умный человек повел бы себя иначе – или бы ограничился сдержанной благодарностью, или бы спокойно посетовал на рутинную суету, которая приводит к подобным ляпам. Умные преступники очень редко избирают защиту в форме атаки. Так можно вести себя только при очень надежных тылах… Интересно, а какие у Кайнова тылы.
Всезнающая Сеть сообщила Данилову, что Виктор Викторович Кайнов в 1997 году окончил Дальневосточный государственный медицинский университет, в июле 2018 года начал работать в больнице имени Буракова в должности врача отделения реанимации и интенсивной терапии для пациентов кардиологического и кардиохирургического профиля, а с февраля 2019 года заведует этим отделением. Высшая категория, действующие сертификаты по кардиологии и анестезиологии и реаниматологии. Не так уж и много, но кое-что прояснилось. Кайнов не из баловней судьбы и не из представителей «золотой молодежи». В заведующие выбился на двадцать втором году работы, кандидатской степени не имеет. С другой стороны – заведовать отделением его поставили после полугода работы в больнице. Что он успел за этот срок – показать себя с наилучшей стороны или же продемонстрировать преданность руководству? Вариант «больше некого было» отпадал сразу же – крупная столичная клиническая больница, удобно находящаяся в пешей доступности у станции метро «Текстильщики» могла испытывать дефицит дежурантов, но не кандидатов на заведование. Интуиция подсказывала, что карьерному росту Кайнова скорее поспособствовали личностные, а не профессиональные качества. Интуиции своей Данилов доверял, но, тем не менее, предпочитал проверять ее выводы на практике.
В приемном отделении у Данилова сложились хорошие отношения со старшей медсестрой Дарьей Валерьевной, установлению которых помогло общее скоропомощное прошлое – не только рыбак рыбака видит издалека, но и «скорик» «скорика» тоже. Дарья Валерьевна оттрубила десять лет в БИТах[23] на двенадцатой подстанции в Мневниках, а когда потянуло, как она выражалась, «к оседлой жизни», осела в приемном отделении и доросла до заведующей. За чашкой чая Данилов словно бы мимоходом удивился воплям, доносившимся из кардиологической реанимации, и получил развернутую характеристику Кайнова, которая полностью совпала с его впечатлением. Заодно узнал и о неблаговидных обстоятельствах выдвижения Кайнова – он помог Евгении Юрьевне избавиться от предыдущего заведующего отделением, с которым у начмеда сложились плохие отношения, и был награжден повышением. Короче говоря – тот еще тип.
Данилова так и подмывало задать Дарье Валерьевне несколько вопросов, касающихся работы в новых условиях, но он благоразумно сдержался. Скоропомощное братство – великая штука, но у всего есть предел. Прошлое осталось в прошлом, а сейчас Дарья Валерьевна работает старшей медсестрой приемного отделения и вряд ли станет откровенничать с посторонними на специфические темы. Но, в принципе, общая картина уже вырисовывалась – в больнице имени Буракова была налажена «лакировка действительности». Вместо того, чтобы учиться на ошибках, разбирать их и делать выводы, ошибки исправлялись задним числом. Так и начальству спокойнее, и сотрудникам удобнее, только пациентам плохо, но кто их спрашивает?
В том, что разговор с Кайновым будет иметь скорое продолжение Данилов не сомневался и внутренне приготовился к очередной встрече с Евгенией Юрьевной, от которой ничего хорошего не ожидал. Чего доброго, нажалуется в департамент на бесцеремонного научного работника, мешающего сотрудникам больницы исполнять их рабочие обязанности. Оставшиеся у Кайнова в кратчайшие сроки будут переписаны заново, разными почерками, теми, которыми нужно. Если что – выдернут нужных сотрудников из дома, дело-то важное, «палильное». Ксерокопии, оставшиеся у Данилова, определяющей роли не играют – реальные документы важнее копий. Мало ли откуда прыткий доцент наксерокопировал свои листочки? Может, он сам все это написал, чтобы бросить тень на больницу, в которой зарождается медицина будущего. Из зависти или, может, просто характер такой сволочной… Ладно – дерзайте, посмотрим чья возьмет. Интриги интригами, а работу нужно выстраивать как положено, не с дровами же дело имеете, а с живыми людьми.
На всякий случай Данилов переложил копии историй болезни Здериглазова и Крипакова из своей коробки в нижний ящик письменного стола, спрятав их между бумагами доцента Гусева – вдруг кто-то наведается в кабинет, пока он будет общаться с начмедом? Хотя бы тот же Кайнов…
Евгения Юрьевна удивила, причем капитально – вместо того, чтобы пригласить Данилова к себе, явилась к нему сама. Деликатно постучала в дверь, а когда Данилов откликнулся приоткрыла ее и елейным голосом осведомилась:
– Не помешала, Владимир Александрович? Найдется пара минуточек для разговора?
Данилов тряхнул головой, отгоняя наваждение, но наваждение уже успело закрыть за собой дверь и сесть на стул, жалобно скрипнувший под столь большой нагрузкой.
– Я решила, что удобнее будет поговорить здесь, – Евгения Юрьевна растянула губы в подобии улыбки. – Чтобы не отвлекали. Как там наш Анатолий Самсонович?
– Да вроде все в порядке, – ответил Данилов. – Мы с ним коротко поговорили, не вдаваясь в подробности…
– Золотой человек! – с чувством сказала Евгения Юрьевна. – Добрый, понятливый, деликатный…