Пациент Здериглазов, шестидесяти восьми лет, поступил по «скорой» с гипертоническим кризом, осложненным острым коронарным синдромом. В кардиологической реанимации был выставлен диагноз острого трансмурального передне-перегородочного инфаркта миокарда.[21] В течение пяти дней состояние пациента было тяжелым, а затем он стабилизировался и в конечном итоге был выписан на амбулаторное лечение.

Семидесятилетнего пациента Крипакова «скорая» доставила с купированным приступом стенокардии. Вообще-то «купированных» положено оставлять дома, но Крипаков был взят с автобусной остановки, так что госпитализация в данном случае была обусловлена местом вызова, а не диагнозом… Так-то, да не совсем так. В приемном отделении у Крипакова диагностировали трансмуральный инфаркт нижней стенки левого желудочка и отправили его в кардиологическую реанимацию. Оттуда он был переведен в кардиологическое отделение и в положенные сроки выписан.

С точки зрения эксперта лечение Здериглазова и Крипакова не вызывало никаких нареканий. Обе истории болезни были оформлены идеально, хоть студентов по ним учи. При первом пересмотре Данилов не понял, что именно заставило его вернуться к этим историям. Но чашка крепкого, «двухпакетикового», чая прочистила голову и обострила внимание. Перелистав истории еще раз, Данилов улыбнулся и мысленно назвал себя «слепым кретином». Ну а как еще можно назвать врача с солидным стажем практической, научной и административной работы, который только с третьего раза обращает внимание на то, что записи за первые несколько суток пребывания в стационаре сделаны одним и тем же почерком.

Особенно интересной оказалась история болезни Крипакова. Здериглазов прямиком поступил в кардиологическую реанимацию, так что у него первичный осмотр и совместный осмотр с заведующим отделением теоретически могли быть написаны одной рукой. Врач на дежурстве принял пациента, наблюдал его до конца смены, показал заведующему отделением, записал обход в историю болезни и затем ушел домой. Но осмотр в приемном отделении и осмотр в реанимации никак не могут быть написаны одним и тем же человеком! И трое суток подряд в реанимационном отделении дневники не могут писаться одной и той же рукой, потому что врачи дежурят сутками. Бывают, правда, и такие, кто работает только в дневную смену, помогая дежурящим коллегам, но дневные врачи записывают последний осмотр не позднее шестнадцати часов, а дальше, каждые четыре часа, а при необходимости – и чаще, дневники пишутся дежурными врачами.

Записи консультантов были сделаны разными почерками, и записи медсестер, вводивших наркотические препараты по назначениям дежурных врачей, тоже (ну это вообще святое – тут любой косяк тюрьмой пахнет). Над историями работали не полные дураки, а, скорее, пофигисты, действовавшие по принципу «сойдет и так».

– Интересные дела, – сказал самому себе Данилов. – Какие будут версии?

Чисто теоретически можно было бы объяснить эти казусы «несчастным случаем». Во время работы с историей, врач залил ее чаем, кофе или, даже, борщом, вот и пришлось восстанавливать испорченное. Все, что смог – написал сам, остальное было дописано кем положено. Бывает, чего уж там…

Да – бывает. Но крайне редко. Лично Данилов только раз в жизни опрокинул стакан с недопитым чаем на историю болезни. И ничего переписывать не стал – просто просушил историю на радиаторе отопления, а затем выдержал пару часиков под тяжеленным «Видалем».[22] А даже если бы и кофе пролил – то что с того? Подумаешь – бумага слегка потемнела. Написанное-то не расплывается, поскольку люди с давних пор пишут шариковыми ручками… Нет, лучше обойтись без надуманных объяснений, а единственно реалистичным было следующее – Крипаков и Здериглазов (интересная, однако, фамилия, впервые такая попалась) были госпитализированы в кардиологическое или, даже, терапевтическое отделение, где спустя некоторое время «захреновились». Пришлось менять выставленный при приеме диагноз и переводить пациентов в кардиологическую реанимацию. Но это же крупный косяк приемного отделения и всего стационарного скоропомощного комплекса в целом. Неверная диагностика, госпитализация не по профилю, создающая угрозу для жизни пациента… Лучше бы сгладить. Вот и сгладили. Довольно распространенная практика, надо сказать.

Знание получено. Оставалось решить, что с ним делать. Точнее – куда с ним идти. À la guerre comme à la guerre, но в любой ситуации следует вести себя достойно, не опускаясь до мелкого пакостничества в угодяевском стиле. Опять же, две «сглаженные» истории – это капля в море. Разумеется, их может быть гораздо больше, но исходить нужно не из предположений, а из того, что есть в наличии.

Данилов решил обсудить «казусы» с заведующим кардиологической реанимацией Кайновым. Именно что «обсудить», а не предъявлять обвинения. Разные же бывают обстоятельства.