Летаев и Макаренко доползли до окопов и скатились вниз. За ними просвистело несколько пуль. Бойцы прислонились к стенке и посмотрели на друг друга, тяжело дыша:

– А хорошо они жарят! – крикнул Михаил и улыбнулся. – Но мы лучше!

Фёдор кивнул и открыл запас патронов. Взрыв. Друзья дёрнулись вперёд, сверху посыпались твёрдые комки земли. Фёдор выпрямился и стал оцепеневшими от холода пальцами, засовывать патроны в винтовку. Давалось это нелегко. Патроны практически не чувствовались, настолько руки онемели. Он повернулся к другу. Лицо у Макаренко было всё чумазое: на нём перемешались и земля, и снег, и пот… Всё это вместе превратилось в грязь. Летаев был уверен, что и у него сейчас не лучше. Земля была вечным спутником в бою. Она была везде где можно только себе представить. На губах, под ногтями, в валенках, за шиворотом, в волосах. Но со временем ты привыкаешь. В бою такие проблемы за проблемы не считаются вовсе. Чем дольше идёт битва, тем меньше ты заморачиваешься по поводу всяких мелочей. Холодно, жарко, снег, дождь – всё это покажется такой ерундой по сравнению с риском жизни. Летаев взглянул на шапку друга:

– У тебя звезда отвалилась, – заметил он.

– Главное, что башка не отвалилась! – махнул рукой тот.

Бойцы улыбнулись и встали. Летаев глянул в другую сторону окопа. Оттуда бой никто не вёл, а должны. Там стояла их артиллерия – одна из сильных сторон. И она не стреляла. Солдаты просто так не могли прекратить огонь. Особенно сейчас, в самый разгар бойни. Ой плохо дело! Очень плохо! По любому что-то случилось: либо с артиллеристами, либо с самой артиллерией.

– Миномёт не работает! – крикнул Фёдор.

Михаил тоже глянул в ту сторону, откуда должен был идти обстрел врага:

– Надо проверить! – придержал шапку он.

Бойцы стали пробираться к концу окопа, где и была установлена артиллерия. Идти было тяжело. Земля то и дело содрогалась от взрывов. Солдат мотало из стороны в сторону. Очень было страшно за товарищей. Что с ними там случилось? Живы ли? А если живы, то целы? Наши солдаты не могут просто так бой прекратить. Они будут сражаться до последнего, пока не лягут трупом на землю. Наконец, Летаев и Макаренко добрались до нужного места. От увиденного солдаты замерли. Теперь понятно, почему артиллерия молчала – её вывели из строя. Но, к огромному счастью, их товарищи были целы и невредимы. Васазде, Тараненко пытались хоть как-то воскресить технику, пока Фокин и Лурин отстреливались рядом. Тут Лукиан повернулся к пришедшим:

– А вы что тут делаете? – крикнул он.

Макаренко, пригибаясь и придерживая шапку, подбежал к нему:

– Мы заметили, что артиллерия не работает. Пошли проверить!

Фокин выстрелил и обернулся:

– Когда подкрепление? – он присел. – Командир ничего не говорил?

– Мы его не встречали, но и подкрепления не видели! – объяснял Михаил.

– Плохо дело! – помотал головой Сергей. – Мы здесь не протянем без подмоги! Если немцы сюда пролезут – мы откроем для них тыл! Тогда кирдык нам всем! Прорвут оборону и выйдут, гады! Они через нас хотят выбраться!

Тут бойцы заметили краем глаза какой-то тёмный небольшой предмет, летящий прямо к ним в окоп. Без сомнения, это была граната. Вражеская осколочная граната. Время для солдат замедлилось в разы. У них была секунда до того момента, как взрывчатка попадёт к ним и разорвётся на много опасных осколков. Удивительно, но этой секунды хватило для артиллеристов и Макаренко, чтобы упасть на землю и закрыть голову руками. Успели все, кроме Летаева. Он стоял дальше всех и именно к нему граната и прилетела. Ничего уже нельзя было сделать. Секунда прошла. Взрыв. Осколки разлетелись в разные стороны с огромной скоростью и вонзились в тело Фёдора. Боец упал назад на мёрзлую землю, со стенок на него посыпалась земля. В окопе наступила тишина. Фокин, держась за голову и морщась от боли, поднял взгляд и оглядел своих товарищей. Один из осколков вонзился ему прямо в руку. Перед глазами всё плыло, происходящее эхом доносилось до него. Но всё, слава богу, обошлось. Товарищи были целы: Тараненко, Макаренко, Лурин, Васазде, Летаев… Стоп. Егор прищурился и помотал головой. Зрение, наконец вернулось в нормальное состояние, слух тоже. Он внимательно пригляделся и увидел друга, лежащего навзничь. Он так специально упасть не мог. От гранаты укрываются по-другому. Больная рука сразу же забылась, забылось всё на свете:

– Федь? – неверяще произнёс Фокин. – Федя!

Боец подполз к товарищу и обомлел. По рваной из-за осколков ватной куртке и штанам Летаева медленно растекались бордовые пятна. Одна щека была глубоко порезана. Кровь была везде, где только можно. Фёдор был весь в ней! Почти ни одного сухого места. Егор не знал жив он или нет. Он боялся даже трогать товарища. Рука так и осталась дрожать над телом Фёдора. Вдруг что-то случиться? А может, уже случилось? Всегда спокойный Фокин, начинал паниковать. «Что делать?! Что мне делать?!» – кричал голос у него в голове. Солдат обычно, всегда знал, как поступить. А сейчас… Тут рядом подполз Михаил. Боец замер при виде друга. Лицо его побелело и исказилось в ужасе. Макаренко схватил товарища за плечи: