– Баааб?!

Ни звуқа, ни шороха. Мңе становится нехорошо, сердце поднимается куда-то к горлу и мешает дышать. Бабай словно чувствует, что происходит что-то не то: привстает, переступает лапами, смотрит на меня вопросительно.

– Отстань, пушистый, - шикаю на него, - не до тебя. Бабушка!

Ну давай же, Лера, чего ты топчешься, как Боб в проходе? Просто открой эту чертову дверь, убедись, что все в порядке, разбуди бабушку, извинись и с легким сердцем беги на работу – подумаешь штраф, в первый раз, что ли.

Но что-то меня останавливает. Вспоминаю, как не так давно коллега рассказывала историю про свою свекровь: пришел свекор домой из магазина, а жена не открывает, заперлась изнутри и не отвечает ңа телефон. В общем, он звонит сыну, тот несется через весь город к родителям, вместе бьются в дверь. Потом вызывают мастера по взлому замков и, уже мысленно простившись с бедной женщиной, ждут пока вскроют дверь, чтобы увидеть все своими глазами. А она что? Спит себе преспокойненько – голова болела, вот и выпила болеутоляющее со снотворным эффектом. Семья, конечно, сперва чуть не поседела, а потом ничего, посмеялись. Теперь рассказывают об этой истории знакомым, как о ситуации «нарочно не придумаешь». Вот и я сейчас так же, да? Посмеемся с бабушкой вечером за чайком. У нас, кстати, и торт ещё остался.

– Баааб! – поворачиваю ручку: заперто изнутри. - Капец, - шиплю, дергая дверь уже со всей дури. - Ну просила же не запираться. Баааб! Бабушка! – кричу, молочу ладонью в дверь. Эффект – стук противного соседа снизу по батарее; любит он у нас это дело. - Бабуль!

Черт-черт-черт. Вoт сейчас мне по-настоящему страшно. Бабай вопросительно мявкает, по-прежнему держась на расстоянии.

– Погоди, сейчас разбудим, – бросаю ему, будто он понимает человеческую речь, и бегу к кладовке, уже забыв, что в уличных ботинках.

Роюсь в ящиках, нахожу отвертку; возвращаюсь. Слава богу, уговорила бабушку ещё пару лет назад избавиться от допотопных шпингалетов. Я тогда летом подрабатывала, поднакопила немного, бабушка добавила, и сделали мы с ней небольшой ремонт в нашей «халупке»: обои переклеили, межкомнатные двери сменили. Теперь двери хоть и закрываются изнутри, но там механизм «две педали и ручка». Короче говоря, если вставить отвертку вот в этот паз и повернуть…

Щелчок. Тишина. Дверь медленно приоткрывается, как в каком-то фильме ужасов. Из комнаты не слышно ни звука.

– Баб? – зову на сей раз тихо и жалко; давлю в себе всхлип.

В этот момент Бабай срывается с места и несется, чуть не сбив меня с ног, в обрaзовавшуюся щель между дверью и косяком; теряется где-то там в темноте. Снoва тишина.

Резко распахиваю дверь, бью по выключателю – была ни была.

И так и замираю на пороге. С отверткой в руке, в куртке, в ботинках и в шапке. Заставляю себя сделать шаг к кровати, на которой бабушка лежит навзничь с широко распахнутыми глазами, как живая. Только совсем холодная – набираюсь смелости и дотрагиваюсь.

Пячусь назад. Врезаюсь спиной в ребро наполовину распахнутой двери.

Мой мир начинает сыпаться, расходится трещинами, как битое стекло, летит в лицо осколками. Мне каҗется, я кричу, не знаю, вслух или мысленно. Вслух – потому что сосед снова долбит по батарее. Накрываю уши руками и на этот раз кричу совершенно осознанно. Как же больно-то.

Что-то происходит со мной, бьет светом по глазам, превращает кровь в венах в лаву. Больно.

Очень больно.

Бабай рычит. Что-то падает, когда он пытается спрятаться от меня или от того, что из меня вырывается. А у меня в голове одна мысль: она умирала, пока я преспокойненько спала за стенкой.

Душевная боль перемешивается с физической. Падаю на колени, не переставая закрывать руками уши. Сосед замолкает, зато добавляется другой звук: кто-то кричит, не здесь, в соседней квартире. Стены шатаются, шумит в трубах вода. С батареи вырывает вентиль, он со звоном отлетает в стену. Горячая вода начинает литься на пол, комнату заполняет паром…