– Знаю, некогда в тебе было что-то человеческое, поэтому то, что ты с ним сделала, сломило тебя. Тебя увезли на «Скорой помощи» и держали в психиатрическом отделении больницы Сент-Эндрюс, пока ты наконец не выписалась. Но за время твоего отсутствия Тони уехал и забрал с собой девочек. Однако даже тогда ты продолжила лгать себе относительно причин госпитализации. Эффи рассказала мне, что ты приписала себе рак, от которого умерла твоя мать. Так?

Лора поднялась на ноги и принялась бродить кругами, словно собака, пытающаяся найти удобное положение, чтобы лечь и уснуть.

– Нет, этого не было. Ты ошибаешься, – бормотала она, вцепившись в бедра. Лора теряла разум буквально у меня на глазах.

– Твои дочери не хотели, чтобы отец сказал полиции, что это ты устроила пожар, поэтому Тони обещал не выдавать тебя, если они будут держаться от тебя подальше. Ты думала, что со временем муж одумается и вернется, но он не сделал этого, да? Вместо этого перевел Эффи в другую школу, поближе к новому дому, и старался не допускать тебя к девочкам. Они наслаждались новой жизнью без тебя, пока не вмешался мой наивный братец и не внес тебя в список рассылки школьных отчетов по Эффи…

– Пожалуйста, замолчи, – умоляла Лора, совершенно сбитая с толку; слезы струились по ее щекам. – Хочу, чтобы ты перестал…

Потом лицо ее стало пустым, словно она заново переживала тот момент, когда узнала, что Тони ушел от нее и забрал дочерей. Плечи поникли, она точно хотела сжаться в комок и исчезнуть. Генри раскачивался в своем кресле, и Лора потянулась к нему, желая его утешить. Но я снова снял руку с рукояти, и она отпрянула.

– Знаешь, что больше всего ужасает меня в тебе? – спросил я. – После того, что сделала с ребенком, ты не усвоила урок и продолжала считать себя главнее всех. Пытаясь уничтожить Райана, ты бросила Эффи под колеса общественного мнения. Собственную дочь. Мой брат хотя бы пожалел о своей роли.

– Пожалел только потому, что проиграл, – ответила Лора. Но в ее словах не было гордости за победу.

– И что же ты выиграла, Лора? Уж точно не мужа и детей. У тебя нет ничего. Райан говорил, что ты бродишь по дому в одиночестве. Часами сидишь взаперти, ожидая, пока кто-нибудь войдет, – и готов поспорить, никто не приходит. И вот что: никто никогда не придет. Ты потеряла всех, даже Олли.

– Зачем ты вмешиваешь его? – всхлипнула она.

– А почему нет? Ты же втянула Шарлотту, когда Олли пожелал покончить с собой.

– Все было не так, это несчастный случай. Он сорвался и утонул.

– Снова переписываешь истину… За прошедшие годы Олли несколько раз пытался умереть, если верить отчету коронера. Пробовал передоз и повешение. Я сложил два и два – и предположил, что ты, специалистка по самоубийствам, вмешалась, чтобы помочь ему сделать все правильно. Так?

– Не знаю, что ты имеешь в виду… – Лора затрясла головой, словно воспоминания, которые она хотела вычеркнуть навсегда, оживали в ее мозгу.

– Ты сделала это, Лора. Просто скажи правду.

– Олли хотел, чтобы я была с ним, когда он умрет, но я не могла, потому что не хотела бросать Генри, – прорыдала она. – Поэтому нашла другую кандидатуру.

– Шарлотту?

– Да.

– Уязвимую и страдающую от предродовой депрессии. Ты решила, что она созрела для манипуляций.

– Пожалуйста, Джонни, – просила Лора, сложив ладони, словно в молитве. – Просто уходи, и я никому не расскажу, что здесь было.