Праздничные Ворота отбивался с подчеркнутой ленцой. Илья видел, что Гудмунд уже раз пять мог достать противника, но не спешил. Куражился. Он был почти на голову выше, намного сильнее и в скорости, пожалуй, превосходил. И нурману мало было просто убить рыцаря. Он хотел славной победы, то есть такой, в которой он, Гудмунд Праздничные Ворота, показал бы себя воином великой мощи. И посему следовало противника подготовить, то есть сделать совсем безопасным. Например, как следует измотать.
Собственно, этим свей и занимался. Германец яростно орудовал мечом, вкладывая полную силу в каждый удар, Гудмунд уклонялся с неожиданной для такого гиганта грацией и на каждый промах отвечал не ударом, а обидной шуткой. А потом выбрал момент и снова приложил противника щитом. Отлетев шагов на десять, бедняга приземлился на четвереньки.
– Вот теперь ты почти правильно встала, девица! – одобрительно пробасил Гудмунд. – Спускай штаны и…
…И тут Герхарт показал, что пренебрегать им рано. Рванул с низкой позиции. И не к Гудмунду, а к Рулаву, который всё еще обменивался со своим противником осторожными выпадами.
Варяг и германец оказались примерно равными по силам, понимали это и искали победы не быстрой, а верной.
Герхард рассчитал точно. Напасть внезапно, поразить руса неожиданно, со спины. И мог бы преуспеть, потому что за рёвом толпы его топот был не слышен, а Гудмунд замешкался, возможно, даже растерялся.
Илья был слишком далеко, чтобы перехватить германца.
Зато он мог предупредить товарища.
– Рулав, спину! – рявкнул княжич.
Зычный рык Ильи и в настоящем бою слышно, не то что в людском шуме. Так что Рулав оглянуться успел. И даже не дал своему противнику воспользоваться ситуацией «два на одного»: ушел в сторону так, чтобы тот либо перекрыл земляку путь, либо «уступил» дорогу соратнику. Второй вариант. Прежний противник Рулава сделал пару шагов в сторону и встретил набегающего Гудмунда. И неплохо встретил: ушел с линии атаки и хлестнул сбоку, да так, что просек отменную кольчугу и достал до живого.
Насколько опасна рана, понять было трудно. Во всяком случае, на быстроте и силе Гудмунда она не отразилась. Свей развернулся мгновенно и еще быстрее атаковал, перехватив щитом новый удар, налетел всем весом, отбросив германца на пару шагов, тут же подскочил, ударив краем щита в прикрытую железом переносицу и одновременно, сверху вниз, наискось, по ноге.
Удар был настолько силен, что и наголенник не спас. Германец рухнул, пятная землю кровью, а нурман с рыком: «Мой! Этот мой!» – обрушился на и без того теснимого Рулавом Герхарта. Отбросив щит, свей двумя руками нанес Герхарту страшнейший удар, разрубив и шлем, и кольчужную бармицу, и голову практически напополам.
– Ну и зачем ты это сделал? – опуская меч, поинтересовался Рулав. – Такой шлем испортил!
Вихман выжил. И даже ногу сохранил. Меч Ильи вошел глубоко, но удачно: ни кость не задел, ни жилы. Нога заживет, вывихнутую при падении кисть уже вправили, так что саксонец был доволен. Ну да, соратникам его повезло куда меньше. Рыцарь же поблагодарил Илью за славный бой, выкупил у победителя коня и оружие и посулил вызвать снова. Когда выздоровеет.
Илья не возражал. Сказал, вызывай, если марки лишние есть.
Потом был пир. Болеслав расстарался: все же его рыцарь верх взял, да еще на глазах у соперницы.
Ода, кстати, на пиру тоже присутствовала. С приближенными людьми. Под честное слово пасынка, что их жизням ничто не угрожает и на их свободу никто не посягнет.
Ода поверила. Репутация у Болеслава Храброго была такая: к врагам беспощаден, но слово держит.
На пир Ода заявилась не только с верными германцами, но и с доверенными большими боярами: Одлиленом и Прзибивоем. Имена эти были Илье знакомы. Первого упоминал лехит, пытавшийся отнять Илью у Вихмана. А второй был тем человеком, которому служил пытавшийся убить Илью шляхтич Белошиц. За каждым из бояр числилось немало земель и родни. И воеводами бояре слыли неплохими, так что могли бы стать для Оды серьезной опорой, если бы успели собрать своих верных. Хотя вряд ли они старались бы ради вдовы, а не для самих себя. Не так много времени прошло с тех пор, как князь Мешко объединил польские земли. А поделить, как известно, еще проще, чем собрать. Поделить и снова превратиться из княжьих бояр в вольных князей.
А ведь у них могло бы получиться, не окажись Болеслав быстрее, чем его враги.