Он разворачивается и направляется к театру, сделав короткую остановку у столика, чтобы забрать свой рюкзак. Вместе мы пересекаем лужайку. Проходим по сцене, спускаемся, продираемся через швабры и метлы и заходим в «Уголок поэта». Эй-Джей приоткрывает дверь, чтобы в комнате стало светлее, и указывает на ближайшую лампу.

– Включим свет? – спрашивает он.

Потом запирает замок, и мы обходим комнату, включая все лампы, что попадаются нам по пути. Эй-Джей куда проворнее меня, но мы все равно встречаемся неподалеку от сцены.

– Присаживайся, – велит он и опускается на край возвышения. Сажусь рядом, стараясь не думать, как досадно опозорилась на этом самом месте меньше трех часов назад.

– В общем, порядок у нас такой, – прочистив горло, начинает Эй-Джей. – Мы подробно обсудили этот вопрос и пришли к выводу, что нам бы хотелось рассмотреть твою кандидатуру на вступление в «Уголок поэта», Саманта – точнее, Сэм! – Макаллистер!

– Почему?

– Почему что? – нахмурившись, уточняет он.

– Почему вы хотите, чтобы я примкнула к вашему обществу? Вы ведь даже меня не знаете…

– Разумеется, все не так просто. Сперва ты должна прочесть стихи. Потом мы проголосуем.

– То есть если мои стихи окажутся плохими, меня прогонят?

– Нет. Мы все тут пишем неважные стихи. Твою поэзию мы оценивать не станем.

– А что станете оценивать?

– Ну не знаю… Наверное… твою искренность.

Он хлопает ладонями по бедрам, быстро встает, протягивает руку, помогая мне подняться. Я хватаюсь за его ладонь, ожидая, что, как только я встану, он отпустит меня, но нет. Он выводит меня в центр сцены. Мы останавливаемся рядом со стулом.

– Сперва нужно хорошенько рассмотреть комнату с этого возвышения, привыкнуть стоять на сцене, – говорит он, потом берет меня за плечи и поворачивает лицом к рядам пустых стульев и диванов.

– А как часто надо выступать перед всеми?

– О, здесь нет строгих правил, – говорит он откуда-то из-за моего правого плеча. – Как тебе самой удобно. Первое выступление обязательно – без него ты не сможешь быть наравне со всеми, но потом ты уже сама сможешь решать, когда читать стихи.

При мысли о чтении стихов перед публикой мне снова становится плохо, так что я поспешно меняю тему.

– А откуда здесь вся эта мебель? – Трудно представить, как ребятам удалось ее сюда внести. Эта задача вообще кажется непосильной, особенно если вспомнить крутую, узкую лестницу.

Когда я вновь к нему оборачиваюсь, Эй-Джей сидит на стуле, одной ногой упираясь в пол, а вторую поставив на перекладину. Руки скрещены на груди. С того места, где я стою, они кажутся довольно мускулистыми. Раньше Эй-Джей казался мне высоким и тощим, по-симпатичному тощим. Но теперь я вижу, что он вовсе не такой.