Из-за своего  инакомыслия молодой хозяин быстро нажил себе много врагов. После визитов  рабов к нему начали наведываться их владельцы; уже по ночам и с  угрозами. Угрожали пожаром, мором лошадей, откровенно обещали перерезать  горло, если Маура не перестанет мутить воду в деревне. Тот поначалу  пытался говорить с ними спокойно и по-человечески, но, поняв  бессмысленность этого, для виду ужесточил обращение с нами – только  чтобы сохранить имение в целости до возвращения господина Ильба.

-  Простите меня, Ранугад, Бан, - сокрушенно сказал он нам после очередной  стычки с соседом, пролезшим во двор. – Но я буду кричать на вас и  помыкать вами, раз здесь такие порядки. Какой же я дурак, если думал,  что могу что-то изменить, – он гневно ударил кулаком по столу и вышел.

Прошло обещанных два месяца, а господин Ильба все не возвращался.

-  Куда он запропастился? – не находил себе места Маура, шагая туда-сюда  по комнате и запуская руки в волосы. – Это чертово владение мне уже  поперек горла стоит!

- Может, случилось с ним что? – осторожно предположил я.

-  Да что могло случиться? Он же по диким краям не ездит, а в окрестностях  его все знают и уважают, - уверенно возразил он. – Неужто какая-то  бандитская сволочь на выручку позарилась?..

Мы сильно тревожились,  через день ходили искать старого господина по всей округе, спрашивали и  у местных, и у проезших торговцев – его никто нигде не видел. Ильба  Лабинги будто провалился сквозь землю.

* * *

Вновь  пришла зима, с ее короткими днями и темными холодными вечерами. Мы уже  давно отчаялись в наших поисках, но о господине Ильба упоминали  исключительно, как о пропавшем без вести – «временно отсутствующим», как  подчеркивал Маура, не желая озвучивать крутящуюся у всех в головах  мысль о гибели старика. Возможно, еще и потому, что свалившаяся на Маура  ответственность за имение явно не очень радовала его; по крайней мере,  на первых порах.

Зимой всегда было скучно и тоскливо – снаружи  играла поземка и мороз сковывал деревья ледяными тисками, а в доме нужно  было постоянно поддерживать огонь. Хвороста каждый раз не хватало, в  лес страшно было сунуться из-за оголодавших волков, и жителям деревни  только и оставалось, что сидеть по домам и дрожать в ожидании первого  весеннего солнца.

Теперь, когда не было прежнего господина, Маура  настоял, чтобы мы с отцом ночевали в его доме хотя бы в морозные ночи,  ради экономии на хворосте при растопке только одного очага.

Проснувшись  однажды утром на низкой кровати, я перевернулся на спину, сладко  потягиваясь и наслаждаясь мягкостью постели. Я обнаружил, что ночью меня  накрыли еще несколькими одеялами, так что я совсем не чувствовал  холода. Мой отец спал на соседней кровати на толстых соломенных тюфяках,  похрапывая время от времени. Лениво зевнув во весь рот, я наконец  уговорил себя встать и пойти умываться.

Маура сидел у ярко горящего очага, скрестив ноги и укутавшись в одеяло.

- Как спалось? – поинтересовался он с улыбкой, перемешивая хворост.

- Очень хорошо, хозяин. Так тепло...

- Прекрасно, – кивнул он.

- А вы и не ложились? – удивился я.