– Но я же в конце концов добился справедливости?

Но Леви не желал его слушать и продолжал:

– И не только. СМИ ответственны за все случившееся – по крайней мере наравне с полицейскими. Они поддержали процесс, который велся вне рамок закона и, что еще хуже, вынес приговор, не дав вам возможности защититься. Они тоже должны заплатить.

– Интересно, каким образом? – скептически произнес Мартини. – Они прикроются своим правом рассказывать о событиях и выйдут сухими из воды. Все это бесполезно.

– Но им надо, по крайней мере, сохранить лицо перед публикой, иначе они рискуют потерять доверие. К их мнению перестанут прислушиваться. И потом, люди хотят услышать вашу версию и вместе с вами отпраздновать ваше освобождение… И готовы даже заискивать перед вами, если будет необходимость.

– И я должен обратиться на телевидение, чтобы вернуть себе репутацию?

Леви покачал головой:

– Нет. Вы должны заставить их за все заплатить, и только так вы получите компенсацию.

– То есть я должен продать свои интервью тем, кто предложит лучшую цену, вы это хотите сказать? – ужаснулся Мартини. – Я уже однажды сказал Стелле Хонер, что не стану спекулировать на драме Кастнеров.

– Это вовсе не означает спекуляцию на трагедии девочки, – возразил Леви. – Скорее, вы сейчас спекулируете на своей.

– Это одно и то же. Я просто хочу забыть эту историю. И хочу, чтобы забыли обо мне.

Леви взглянул на Клеа и Монику, которые до этого момента молчали.

– Я знаю, что ты человек честный, и понимаю твои доводы, – с нежностью сказала Клеа. – Но эти ублюдки нанесли тебе огромный вред.

Последнюю фразу она произнесла с неожиданной яростью.

Мартини повернулся к Монике:

– И ты тоже с этим согласна?

Девочка кивнула, в глазах у нее стояли слезы.

Тогда Леви взял стоявший рядом с ним чемоданчик и вынул оттуда какие-то бумаги:

– Здесь у меня контракт с одним издательством, они предлагают вам описать свою историю в книге.

– В книге? – удивился Мартини.