– Да бросьте вы… – Фогель махнул рукой, словно отмахиваясь от этой мысли, как от наивной глупости. – Справедливость о себе не кричит, друг мой. Справедливость никого не интересует…
– Даже вас?
Фогель замолчал, словно этот вопрос пригвоздил его к месту.
– Я знал, что учитель виновен… Есть вещи, которых сыщик объяснить не может. Инстинкт, например…
– Так это, повинуясь инстинкту, вы стали его преследовать и сделали его жизнь невыносимой?
Флорес почувствовал, что они вплотную подошли к очень важному повороту в разговоре.
– Когда я увидел на прозекторском столе рюкзачок Анны Лу, во мне что-то восстало… Прокурорша Майер точно бы позволила себе обвинения в мой адрес.
Помолчав, он добавил вполголоса:
– Я не мог этого допустить…
– Что вы пытаетесь объяснить мне, спецагент Фогель?
Тот поднял на него глаза:
– Дело Дерга не должно было повториться.
Флорес застыл на месте, но подгонять рассказчика не стал.
– В тот вечер, когда мы впервые встретились с Мартини в придорожном ресторанчике, рука у него все еще была перевязана. Этот дурак не пожелал наложить швы, и рана кровоточила.
Фогель ясно вспомнил тот момент, когда он складывал в сумку фотографии и заметил красное пятно на голубом пластике стола.
– Кровь на рюкзачке… – не веря своим ушам, произнес Флорес. – Так, значит, это верно… Вы фальсифицировали доказательство.
17 января
Двадцать пять дней после исчезновения
После полуночи в ворота тюрьмы въехала темная безымянная машина. Она остановилась в тесном, зажатом стенами дворике-колодце.
Двое полицейских в штатском выскочили из задних дверей и помогли выбраться учителю. Двигаться свободно Мартини мешали наручники. Едва коснувшись ногами земли, он сразу посмотрел наверх.