Фогель вдруг, ни с того ни с сего, принялся аплодировать. Он убежденно и энергично хлопал в ладоши, удовлетворенно кивая, и повернулся к классу, чтобы все его поддержали. Поначалу ученики растерянно переглядывались, не зная, как поступить. Потом кто-то робко стукнул в ладоши вслед за ним. Ситуация создалась абсурдная, парадоксальная. Спецагент встал с места и, не переставая аплодировать, направился к кафедре. Подойдя совсем близко к Мартини и оказавшись в нескольких сантиметрах от его лица, он вдруг резко умолк и сказал:
– Прекрасный урок.
Наклонившись к уху учителя, он шепнул:
– Мы нашли рюкзачок Анны Лу. Тело пока не найдено, но это не важно… Потому что на рюкзачке обнаружена ваша кровь, учитель…
Мартини ничего не возразил, ничего не сказал.
Спецагент достал из кармана кашемирового пальто пару наручников:
– Теперь нам, пожалуй, действительно пора идти.
23 февраля
Шестьдесят два дня после исчезновения
В ночь, когда все навсегда изменилось, из окна амбулатории доктора Флореса был виден только горнодобывающий комбинат. На верхушках аэрационных башен шахты мигали красные огоньки. Маленькие недремлющие глаза. Часовые в тумане.
– У вас есть семья, спецагент Фогель?
Фогель непонятно зачем внимательно разглядывал ногти на правой руке и долго не отвечал.
– Семья? – переспросил он. – У меня никогда не было на это времени.
– А я вот уже сорок лет женат, – сказал Флорес, хотя его об этом никто не спрашивал. – София воспитала прекрасных детей, а теперь поглощена внуками. Она замечательная женщина, не знаю, как бы я без нее жил.
– А чем заниматься психиатру в Авешоте? – полюбопытствовал Фогель. – В таком маленьком местечке он, пожалуй, последний, кого ожидаешь встретить.
– В этом районе, – серьезно ответил Флорес, – самый высокий процент самоубийств на душу населения. У каждой семьи есть что порассказать в этом плане: у кого покончила с собой мать, у кого отец, брат или сестра. Бывает, что и сын…
– А мотивация?
– А без всякой мотивации. Те, кто приезжают из других краев, обычно нам завидуют. Они думают, что в таком тихом месте, укрывшемся среди гор, жизнь течет всегда безмятежно. Не исключено, что чрезмерная безмятежность местного населения – уже сама по себе заболевание. Для счастья ее оказывается мало, и она превращается в застенок. Чтобы выйти из этого застенка, люди лишают себя жизни, причем самыми жестокими способами. Им мало наглотаться таблеток или перерезать себе вены, они норовят причинить себе боль, словно карают сами себя.
– И многих из них вам удалось спасти?
Флорес коротко хохотнул: