– Тот парень в субботу, в библиотеке, – ты его знаешь?

– Да. То есть нет. Теперь знаю, я хочу сказать.

Жанна подошла ко мне вплотную, нарушив личное пространство, снова взяла меня за запястье. Даже через пижаму я ощутила, какие холодные у нее пальцы.

– Дилани, не было никакой статьи.

– Что?

Снег за окном превратился в град: он бил по окнам, а звук эхом разносился по всему холлу.

– Не было статьи в газете про тебя. Вообще никакой статьи. Ты же знаешь, что я стажируюсь в нашей местной газете? Так вот, я решила написать о тебе, но ничего не вышло. Твои родители не дали разрешения. А поскольку ты несовершеннолетняя, мы не имели права публиковать твое имя. Так что от идеи пришлось отказаться. А если не было материала в местной газете, то и в более крупных изданиях ничего не было.

– Понятно, – ответила я, изо всех сил стараясь переварить информацию.

– Он узнал о тебе не из газеты, – сказала Жанна.

Тут мне на плечи легли чьи-то руки, взлетели к глазам и закрыли их. Я подпрыгнула от неожиданности.

– Боже мой, Деккер! Ты меня до смерти напугал!

– Гипербола. Прибереги ее для экзамена по английскому, – сказал он, опуская руки мне на плечи.

Рядом с Жанной возник Карсон.

– Ты же придешь в пятницу?

– Постараюсь.

Деккер убрал руки.

Родители были в приподнятом настроении. Они третий день кормили меня на ночь снотворным, а я делала вид, что принимаю его. Они улыбались друг другу за обедом, расспрашивали меня об экзамене как ни в чем не бывало. Когда я говорила, они аж светились от счастья, будто в этом была их заслуга. Будто верили, что избавили меня от сумасшествия. Будто мое странное поведение ночью было болезнью, а они научились ее лечить.

В прошлом году я тоже пыталась отпроситься на вечеринку в честь каникул. Мама тогда пустилась читать нотации про алкоголь, который нельзя пить в таком возрасте, про то, как опасно после спиртного садиться за руль и ехать по замерзшей дороге. Можно подумать, живи мы во Флориде, она бы сама мне подливала за рулем – главное, не в сезон ураганов.

Я не стала тогда делать из нее дуру и клясться, что спиртного не будет или что я не стану пить. Моя успеваемость и так обеспечила мне прочное место в самом низу общественной иерархии. Так что изображать заучку, которая отказывается пить на вечеринке, куда все пришли с единственной целью – надраться, я не собиралась.

С полным ртом картофельного пюре я спросила, можно ли мне пойти на вечеринку. Я очень надеялась, что они ничего не поймут и скажут «да». В общем, надеялась на нечеткую дикцию. Но план провалился.