– Ты куда убежала! – сердито сказала она. – Все уже моются, а тебя не найти.

Сидела в предбаннике. Не могла успокоиться.

– Заболела что ли? Неможется? – встревожено спрашивала нянька и повела в ванную комнату, где в большом бассейне плескалась Лялька.

На широкой каменной скамье лежала мама, покрытая белой мыльной пеной. На ней прыгала худая старуха. Она била маму по телу, резко тянула за ноги и руки, переворачивала на грудь и приплясывала на ней.

С ужасом смотрела на старуху.

– Кто это? Она убьёт маму.

– Ты не бойся. Банщица массаж делает, – объясняла мне Наташа. – Почему такая бледная?

Она опустила меня в бассейн.

От теплой воды, света, громких голосов успокоилась. Наташа повела меня в предбанник, вытерла мохнатой простыней и присела рядом.

Снова вспомнила улицу, факелы, окровавленных людей и обо всём рассказывала ей.

– Это мусульманский праздник. У их бога Магомета был пророк. В день его смерти магометане выходят на улицу и наносят себе раны.

– Нас не тронут?

– Ну, зачем? Ты не бойся.

– А у них другой бог?

– Не знаю.

С удивлением посмотрела на Наташу. Как всё это понять?

Поздно вечером приехали домой. На столе уже было накрыто, пар поднимался из пузатого самовара, на блюде лежали бутерброды.

У Вити сидели товарищи – один небольшого роста, скромный, с торчащими во все стороны волосами Толя. Высокий, стройный Шурка с ровным пробором. В этом году «мальчики», как у нас их звали дома, начали носить крахмальные воротнички, с лихо загнутыми конусами под подбородком, бриться и курить в присутствии взрослых.

Отец на рождение подарил Вите красивый портсигар, который тот при каждом случае с гордостью вытаскивал из кармана.

Больше всех из Витиных товарищей мне нравился Шурка. Он говорил громко, часто хохотал. Всегда на Рождество, когда у нас зажигали елку, играл с нами и так смешил, что мы катались по полу.