– Почему твоя сестра Софья не ходит в гимназию?

– У неё сонная болезнь, – растерянно лепечу я. – Так сказали доктора. Это очень опасно.

Здорово придумала. Нет, надо с Соней поговорить. За что я должна так страдать?

Вечером, когда Лялька уселась за рояль, пошла в комнату к Соне. В дверях стояла мама. Я юркнула за печку.

– Ну, как тебе не стыдно, – упрекала она Соню. – Наташа учится хорошо – берёт трудом, усидчивостью. А тебе стоит раз прочесть уроки и ты всё помнишь. Но тебя одолевает лень. Ты не хочешь работать. Ничего из тебя не выйдет. Разве можно так распускаться. В гимназию надо ходить каждый день.

Зашла к Соне. Она уткнулась лицом в подушку, плакала.

Рядом на кровати лежала раскрытая книжка, на столе тетрадка, исписанная Сониным мелким почерком, на стене большой портрет Веры Федоровны Комиссаржевской. Соня мечтает когда-нибудь увидеть её на сцене. Но Комиссаржевская где-то далеко в России.

Присела около Сони, молчала, пока она не перестала плакать.

– Ну, что с тобой случилось? – погладила её по плечу. – Зачем ты не ходишь в гимназию?

– Я всю ночь не сплю. Мне страшно, – тихо говорит она.

– Страшно? – удивилась я. – Почему страшно? Что же ты делаешь по ночам?

– Читаю, – вздыхает Соня.

– Да разве от книг может быть страшно? – спрашиваю. И вспоминаю, как в испуге вскакивала ночью с постели, начитавшись Шерлока Холмса.

– Читаю Достоевского, говорит она. Жизнь у него такая страшная.

– А может быть, это страшно только в книгах? А взаправдашняя не такая? Брось читать своего Достоевского!

– Нет, – качает головой Соня. – И в кружке говорят – надо читать.

– В каком кружке?

– Ещё мала, все равно не поймешь, – сердито отвечает Соня. – Ты думаешь, я хочу огорчать маму и Сашу-джана? Днем сплю, потом учу роль, вечером кружок.

– Какую ещё роль? Ты разве артистка?

– Тебе Наташа рассказывала, что я в гимназии на всех вечерах выступаю, стихи читаю. Хлопают. Говорят, иди в артистки. Скоро выступлю на сцене. У меня большая роль. В пьесе Островского девушку несчастную играю. В рабочем театре замечательные люди. Они говорят – я гожусь. А ты – гимназия! На что мне она!