Глава 22

Адриан

Адриан почувствовал себя диким зверем, который сам себя загнал в ловушку. И выбраться из этой ловушки вроде бы не так-то и сложно, однако, дракону начинает казаться, что выхода нет. Глупость. Не из таких переплетов он выходил целым и невредимым. Сколько раз в жизни ему невероятно везло! Но отчего именно сейчас такая мгла заполнила его душу?

Сильными пальцами он осторожно перебрал безделушки, выставленные в мнимом беспорядке на столе из темного дуба. Прокрутил ладонью золотой шар, испещрённый рунами — оберег из далекой страны. Неприятный тонкий слой пыли осел на ладони. Ничего удивительного в этом нет, окна кабинета распахнуты, вдалеке серебрится море, накатывает волной на белый песок. Этот-то песок и задувает в кабинет Адриана теплый ветерок. Нет хода слугам в кабинет дракона. Он сам предпочитает наводить здесь порядок и всегда держит дверь в комнату надежно запертой.

Особых сокровищ тут не хранится, никто не польстится и не рискнет лезть в окно. Только безделушки, принесенные из разных уголков мира, выставлены на столешнице в беспорядке. Среди них дракон ревностно хранит самый ценный свой оберег. Желтоватая пластинка слоновой кости лежит здесь, на столе, надежно спрятанная от посторонних взглядов. С одной стороны в неё вставлено чёрное зеркальце, в котором искрятся мелкие звездочки — известный оберег от злых помыслов чужаков и бед. С торца ярко блестит изумруд. С другой стороны виден ущерб от насекомых, неизвестный жучок прогрыз в пластине небольшую, но заметную норку. Выглядит неприятно, но Адриана нисколько не смущает этот недостаток. Дракон поднял в руки пластинку, покрутил ее в пальцах, положил перед собою на стол и уставился в гладь чёрного зеркала. Никогда он не был суеверен, никогда не придавал особого значения оберегам, редко возносил молитвы богам. Жил под старинным девизом: "Делай, что должно, и будь, как будет".

Только сегодня он никак не мог разобраться в том, что велит ему долг. Не мог понять своих чувств, ощущений. Интуиция, все внутренние ориентиры будто сошли с ума. Разум велит одно, сердце словно бьется на части. Собственный зверь бушует в груди, цепляет когтями, рвется наружу будто безумный. Сейчас бы расправить крылья, ворваться в небо алой стрелой, насладиться свободой. Опасно. Нельзя давать лишнюю волю внутреннему дракону, тем более, когда он настолько взбешён. Дело может кончиться плохо. Адриан всегда старался быть сдержанным, чтобы не натворить лишнего.

Он отложил в сторону бесполезную сейчас безделушку, прошелся по комнате, опасно близко подошел к окну. В лицо бросился свежий морской ветер, зверь внутри него жалобно поскребся коготком, отчаянно попросился на волю.

— Сначала нужно решить, как поступить. Сейчас нет у нас ни единого повода покинуть столицу, — сказал Адриан скорее себе, чем ему. Расправить крылья захотелось до боли, — Свадьба назначена на конец этой недели!

Пальцы на руке парня превратились в острые чёрные когти, он зло провел ими по каменной кладке стены. Штукатурка посыпалась на пол. Это несколько отрезвило. Дракон вновь уселся за стол, пододвинул к себе свиток, расправил, вынул из подставки перьевую ручку, разделил лист на несколько граф и принялся писать округлые литеры в завитушках. "Достижения" — вылупилось над одной из них, "Цели" — над другой. И "Желания" над последней.

— Итак, что мы имеем? Я дал слово жениться на магичке, верно? Абсолютно верно, — по свитку скользнуло перо, обозначив цель, — Причин отказаться от свадьбы у меня нет ни одной. Я обязан оставить после себя потомков. Желательно нескольких здоровых и сильных детей. И сделать это я должен как можно скорее. Так велит долг, — еще одна цель вырисовалась на тонкой бумаге, -

Война осталась позади, полчища орков разбиты, я побывал во многих уголках этого мира. Насладился богатством и роскошью. Собрал огромную коллекцию диковинок и сокровищ…Только главного не добыл, выпустил из когтей, потерял… Свою любимую Эрику. Нет ее больше! Нет и никогда не будет! В груди парня истово взвыл его зверь, толкнулся лапами, выпустил злые когти.

— Нам показалось. Эта северянка просто похожа. И потом, у нее двое детей. Слышишь? Двое! Близнецы. От драконов двойни не происходили на свет вот уже несколько тысячелетий. Это не может быть Эрика. Соня и Марк просто маги, даже не драконы. У них на лбах нет шипов, я сам проверял. Ты же помнишь? Дракон в груди свился в кольцо и настойчиво зарычал. Парень продолжил его уговаривать.

— От Эрики у меня не могло быть потомков! Даже если предположить, что в ней была слабая искорка магии, которую я прохлопал, а ты опалил, тогда бы зародился только один. Один ребенок, слышишь ты, зверь? Дракон рыкнул громче, приготовился к буйству, подобрался, норовя совершить оборот самовольно.

— Слышишь, значит? Давай дальше тогда. У меня другая невеста. От нее родятся мои сыновья. Их будет несколько, скорее всего. Родятся и дочери. Когда-нибудь мы вместе поднимемся в небо. Ты станешь учить дракончиков раскрывать крылья так, чтоб не убиться о землю. Помнишь наш с тобой первый полет? Вот, чтобы с ними такого не случилось.

— Угр, — обиженно потянулся зверь где-то внутри, Адриан продолжил его уговаривать и себя заодно.

— Лейла красива, мила, воспитана, она подходит нам по крови и силе дара… Что тебе еще нужно?!

Внутри почудился вой, его отголосок вонзился в сердце жгучим клеймом — "Не она!!!". Зверь то ярился, то плакал. Неимоверных усилий требовалось Адриану, чтобы сохранить контроль над собой. Поместье полно народу, всюду привычная суета, поднимаются по лестницам слуги, скрипят половицы, позвякивают ножницы садовника в саду, резвится детвора в небольшой купальне… И только Адриан сидит за столом, вдыхает медленно воздух, силясь выиграть внутреннюю битву, обрести покой, утвердить контроль над собой и над зверем. Ему везде мерещатся призраки прошлого. Надтреснутый у горлышка старый деревенский горшочек кажется точно таким же, какой был там, в доме у Эрики. Чудится знакомый, едва уловимый запах её кожи Образ Талилы то и дело встает перед глазами. Тем же жестом, что и любимая, она поправила локон своих волос. Разум твердит Адриану: "Не она! Не Эрика! И глаза у этой девицы зеленые! Не голубые. Ты спутал, спутал…"

В груди парня зверь устало рухнул и свился кольцом, он больше не рвался наружу, не умолял об обороте, не хотел сам убедиться. Смирился или копил силы для настоящего бунта. И только сердце разрывается от тоски. Так, что дышать становится невозможно. Адриану мерещится, что, войди он в тот дом на окраине города, вдохни запах чужачки, как перед ним возникнет его белокожая тонкая как струна северяночка. Он отчаянно боится вновь столкнуться с Талилой, боится окончательно и бесповоротно убедиться, что нет в ней и сотой толики того, что он находил в свой любимой. Нет в Талиле ни того звонкого смеха, ни безбрежной любви, ни внутренней силы. Ничего этого нет. И быть не может! Девушки просто чем-то между собою похожи. Точно так же, как бывают похожи односельчане.

Он проклинает себя за желание ворваться в дом на окраине, чтобы почуять запах. идущий от её кожи. Прикоснуться рукой, хотя бы кончиком пальца к фальшивке, чем-то напомнившей оригинал. Это кажется ему предательством по отношению к прошлой, так и не угасшей любви.

Предстоящая свадьба и то кажется ему меньшим преступлением. Это договор, условность, то событие, через которое велит пройти долг. И ни каплей больше. Нет в этом места чувству. И кто знает. как надолго затянется его, Адриана, существование в этом мире? Может быть, пройдет несколько лет, а может, десятилетий. Потомков нужно успеть зачать. Он сам дал на это согласие много лет назад. И нисколько не испугался того, что помолвлен. Подходящая условность, не больше. Многие через это проходят. Ему, можно сказать, еще повезло. Лейла, хотя бы не вызывает у него полного отторжения.