– Если тебе настолько холодно, могла просто найти меня.

Он не любил меня. Даже не испытывал симпатии. Прятал отвращение и ненависть в глазах за бесконечной улыбкой и добрыми словами. Ждал, когда возможность избавиться наконец настанет.

– Милая, ты…

И предал с облегчением в сердце, обнимая свою настоящую любимую. Ту, которую до сих пор прятал по советам инквизиции.

– Ненавижу, – я протягиваю полыхающую руку, и Даррен замирает. – Ненавижу вас всех, – смех распирает горло, тело начинает сотрясаться в судорогах, но, чёрт возьми, как приятно чувствовать, что ты способна оборвать любую ничтожную жизнь одним прикосновением! – А тебе что нужно от меня, красавчик? Хочешь сожрать моё сердце? Ты из тех тупиц, которые верят в рагу из внутренностей ведьмы, способное одарить всевышней силой? А может, ты просто хочешь завести домашнюю зверушку? А? Я угадала? Тебе недостаточно жалких смертных особей, да? Ты, в отличие от него, не побрезгуешь ко мне прикоснуться? Ах-ха, или я выразилась слишком культурно?

Пламя пожирает изнутри. Адское пламя, что завладеет разумом в считанные минуты, и я наконец-то пущу кровь. НАКОНЕЦ-ТО СДЕЛАЮ ТО, ЧТО ТАК ЖАЖДАЛО СЕРДЦЕ. Зачем нужно знать причину появления, если можно просто перерезать их глотки с улыбкой на лице?

– Улыбаешься? Извращенки и маньяки в твоём вкусе? – Даррен расплывается в улыбке, заглянув в мои глаза. Одним резким движением, так быстро, что мозг даже не успевает переварить информацию, полощет себя по груди. Идеально острым скальпелем.

Белоснежная рубашка окрашивается в безупречный алый, отчего мои глаза расширяются, а сердце таранит рёбра. Безупречный алый на его длинных пальцах, затем на губах и на лице – я слежу за каждой ползущей капелькой с сумасшедшим наслаждением и, уже не способная контролировать огонь в полной мере, позволяю извращённому чёрту подобраться ближе.

Я отчётливо чувствую, как его руки овивают спину, как его пальцы комкают ткань блузы, как мой не до конца утихнувший жар прожигает его кожу и с каким наслаждением он улыбается, щекоча мою шею прерывистым дыханием. Запах цитруса смешивается с запахом железа.

И от удовольствия сносит крышу.

Забыв, что такое воздух, я обвиваю его каменную шею, утыкаюсь носом в челюсть и начинаю проклинать каждый крохотный порыв ветра, который смеет ослаблять этот запах.

Даррен усмехается, отпечатывает на моём плече поцелуй и понижает голос настолько, что всё тело покрывается мурашками.

– Я тебя обожаю. Но, если так хочется иногда видеть мою кровь, придётся готовить в два раза больше. И забыть про завывания Бернарда, утверждающего, что сладкое вредно, договорились?

– Я могу понять свою сломанную к чертям психику, но какой червь пролез в твою башку – нет.

– Тогда, может, ну его? – принц прислоняется к моему лбу так, что наши горящие нездоровым пламенем глаза встречаются. Он улыбается, делает глубокий вдох.

– Может. Вытащи я его, ты уже не будешь столь симпатичным.

******************

– Нет, я не пыталась его расчленить, – шиплю я уже десятый раз, кинув презрительный взгляд на Миранду.

Бледная, как мел, и напряжённая, как конь перед марафоном, она едва ли не пускает пар из ноздрей. Впрочем, леди, пристроившиеся рядом с ней, лучше не выглядят.

– Ты, мерзкая девчонка, хоть понимаешь, что сделала с принцем?! У тебя ещё хватает совести перевязывать его как ни в чём не бывало?!