Ольга Алексеевна пристально смотрит на Сахиба Джеляла. Ей очень хочется заметить перемену в его лице при упоминании имени Юлдуз.
Но лицо его темное, словно вырезанное тонким мастером из орехового дерева, остается неподвижным. Веки тяжело опущены. Трудно сказать, смотрит ли он даже перед собой на белоснежную скатерть, на прекрасное творение японского художника по фарфору. На чашке — тончайший пейзаж: похожие по форме на сахарные головы горы и ветви цветущей хурмы.
— Аллах акбар! Бог велик! — вдруг почему-то вздыхает Сахиб.
Все продолжают тихо говорить. Совсем тихо. Слышно, как на улице звонко цокают копыта.
Доктор прислушивается:
— Нет, это коляска. Вараксин приехал домой.
На той стороне улицы — высокие ворота усадьбы местного миллионера, винодела Вараксина.
И все теперь говорят чуть не шепотом.
Вообще мальчикам не вредно послушать разговоры взрослых, когда они устраивают заговоры.
XVII
Вам дозволено выползать из гнезда после заката солнца.
Вы — сова. Вы — летучая мышь!
Появление ваше днем — дурная примета… для вас.
Намаз не приехал в назначенное время. Не так уж прост он был.
А дальше произошло такое, что заставило задуматься еще больше.
Явился Алаярбек Даниарбек и после обычных приветствий и поклонов попросил доктора заехать к нему домой. Дескать, тяжело заболел брат. И доктор совершит благой поступок и окажет великую милость ему, Алаярбеку Даниарбеку, если соблаговолит навестить болящего.
В таких случаях доктор никогда не отказывал, и через четверть часа он уже слезал с коня в винограднике, собственном владении брата Алаярбека Даниарбека, уважаемого махаллинского жителя Багишамальской городской части. Поразила доктора необычная тишина в махалле. Не бежали с воплями толпой ребятишки, не толкались у ворот обычные любопытные. Даже белобородые старцы в маленькой чайхане напротив не повскакивали с мест и не приветствовали доктора, хотя появление его — событие в махалле.
Странно!
Доктор был наблюдателен и не мог не заметить заседланных коней у коновязи и сидевшего на обочине журчащего арыка детину в синей чалме. Другой, тоже внушительный, широкоплечий, стоял у калитки в винограднике и подобострастным поклоном приветствовал врача.
Удивительно, что Алаярбек Даниарбек повел доктора не на балахану, а в невзрачный сарайчик, где стояла кислая вонь и под низким камышовым потолком валялись на грубо отесанных полках засушенные останки бесчисленных мух. На облупленных стенах висели тыквянки, прочерневшие от масла, громоздились по углам сажени дров, заваленные мотками пряжи и соломенными канатами. На поломанном ящике стояли громадные гири-разновесы, горками высились связки сальных, дурно пахнущих свечей. В черных глиняных нишах чуть мерцали прозеленевшие кумганы-дастшуи. На полу валялись вилы и кетмени. И тут же рядком на полке в синих юбочках белые головки рафинада по соседству с пирамидками хозяйственного мыла казанского и местного, кустарного. Сплошной первозданный хаос из товаров, досок и мусора… И среди всего с трудом различалась человеческая фигура, ссутулившаяся на деревянной чаше больших базарных весов.