Первый советник бросил на молодого министра подозрительный взгляд, тоже чувствуя подвох, но пойти против своего зятя не осмелился.

Из зала Совета чиновники вышли взбудораженные, но громко возмущаться боялись, чтобы не попасть в немилость к будущему королю.

Убедившись, что за ним никто не следует, Наун отвел Чанмуна в сторону.

– Как это понимать? – спросил он, понизив голос.

Чанмун улыбнулся.

– А разве вы не догадались? Сами того не ведая, вы загнали вашего брата в капкан, из которого ему не вырваться.

– Что ты имеешь в виду? – все еще не понимал Наун. Это заседание открыло ему глаза на то, что у старшего брата, которого он всегда считал умным человеком, помутился рассудок. За величием Когурё он не видел ничего больше. Но страна с нищим, голодным народом не может стать великой.

– Наследный принц уже проиграл, когда взял всю ответственность на себя. И что бы ни случилось, во всем будет виноват только он. Бунты, кровопролитие, похудевшие кошельки аристократов – все это ляжет на его плечи. А в случае военного поражения, я уверен, его дни в качестве наследного принца будут сочтены. Министры захотят видеть на троне гибкого человека, с которым можно договориться, а не твердолобого тирана, который ни во что не ставит своих собственных советников.

Чанмун коварно улыбнулся.

Однако Науна такая перспектива не радовала. Конечно, он хотел победить брата на политической арене, но цена была слишком высока. И в первую очередь его заботило будущее Когурё, которое сейчас виделось ему в очень мрачных тонах.

– Ваше Высочество, вы должны быть хорошим сыном и навестить Владыку, – вдруг сказал Чанмун. – Принц Насэм давно к нему не заходил, поэтому у вас есть шанс выделиться на его фоне в глазах окружающих.

Наун и без его напоминаний собирался проведать отца. Каким бы он ни был родителем, чувство долга не позволяло игнорировать болезнь Владыки.

Умывшись и переодевшись с дороги, Наун сразу отправился в королевские покои. Перед ним открылась дверь, и по тягучей тишине и витавшему в воздухе запаху лекарственных трав сразу стало понятно, что в комнате лежит умирающий. Служанки ни на минуту не оставляли больного, а у его постели постоянно, сменяя друг друга, дежурили лекари. Королевы в покоях супруга не было, но Науну передали, что она часто навещает его и должна вот-вот прийти.

Наун робко вошел в спальню и, увидев на кровати неподвижного отца, отшатнулся. Он никогда не видел его таким… жалким. В ушах зашумело. Сердце грохало в груди от непонятных чувств, которые в один миг накрыли его, как ураган. Они никогда не были близки, да и многие решения, принятые отцом, пробуждали в душе Науна ненависть. Но сейчас он увидел, что великий правитель Когурё – лишь обычный человек, который оказался бессилен перед ликом смерти. И вся его жизнь свелась к широкой кровати, покрытой запачканными простынями. Видеть это было неожиданно больно.

– Почему стоишь в дверях? – От тихого голоса матери Наун дернулся, ударившись о косяк.

Из-за шума Владыка со стоном проснулся. Но глаз так и не открыл.

Королева бросила на сына колючий взгляд и спокойно прошла в комнату. Села у изголовья и, взяв у лекаря смоченную в отваре тряпицу, стала методично обтирать щеки, лоб и губы мужа. Ее движения выглядели привычными, словно она делала это не первый раз.

Наун пребывал в смятении. Он чувствовал себя лишним, но и уйти не мог.

– Боишься? – обернулась к нему королева, и от ее холодного взгляда ему стало не по себе.

Неужели она совсем ничего не чувствует к мужу? Они были вместе столько лет! Какие бы отношения между ними ни были, она ведь должна испытывать печаль, горе или хотя бы жалость?