— Нееет, — сморщился он.
— Дааа! И будем возвращаться каждый вечер. Мы станем твоим кашмаром! Каждую ночь ты будешь слушать храп Тимофея! Каждое утро будешь просыпаться под грохот разбитой посуды, а провожая нас, слезно надеяться, что мы не вернемся. Но мы вернеееемся! И будем возвращаться снова и снова, до тех пор, пока...
— Ладно! — рявкнул охотник. — Ладно! Черт с вами! Похоже и правда проще вывести вас к деревне, чем ещё хоть одну ночь терпеть. Все равно теперь продукты надо обновить. Вашего борова прокормить никаких запасов не хватит.
Я победно улыбнулась, а Себастьян ещё сильнее скривился.
— Я бы на твоем месте не радовался. Спать вам остается от силы часов пять. Я не собираюсь из-за вас тащиться до Сизой горы неделю. Выйдем до рассвета.
— Окей, — согласилась я, тут же исправив непривычный для этих мест сленг. — Договорились.
Охотник не обманул. Ещё затемно он сыграл нам «Пионерскую зорьку», стоя над нами и громко хлопнув в ладоши.
— Подъем, великое войско! Враг не дремлет!
— Мать мою волшебницу! — в испуге дернулась я.
— Какой такой мрак? — подскочила вместесо мной Дарëна и, увидев довольного своей выходной Себастьяна, фыркнула. — Ааа, ясно.
Тимофей лениво перевернулся на другой бок. На него побудка повлияла не сильно. Разве что храпеть он стал чуть тише.
— Вставай, сурок! — пихнула его локтем рыжая, которую ранний подъем лишил всяческого настроения.
Открыв глаза, мельник проморгался, сел, потянулся и принялся собирать спальное место.
Меньше чем через час колонна из путников двинулась в сторону реки. Впереди, взяв под узцы серую кобылу, шел Себастьян. Следом семенил Борис, с несвойственной ему прытью. Видимо, дружба с кобылицей охотника открыла в нём второе дыхание. Без особого энтузиазма дальше шёл Боян, за ним — Тимофей, а замыкали мы с Дарëной.
Рыжуля пару раз бросила на меня заискивающий взгляд, потом тихонько позвала:
— Жееень.
— Чего?
— А зачем... — она отвела глаза и её щеки чуть порозовели. Наклонилась ко мне, заговорила тише. — Зачем ты его трогала?
— Кого?
— Ну этого... С топором.