— Занятная история, сир Чума.

— Я не рыцарь.

— Конечно. Но сир — это титул мага, не воина. А вы первоклассный темный маг, насколько я могу судить. Причем весьма талантливый, если, не обучаясь искусству сумели достичь подобного уровня.

Мне показалось, или в его голосе действительно была легкая зависть?

— Возможно. Но эта магия пованивает мерзостью и гнилью, — поморщился я. — Будь у меня выбор, я предпочел бы стать воином.

— Никогда не знаешь, какой путь изберет для человека судьба. Лишь богам ведомо, что является подходящим для вас, сир Чума, — глаза, полные непреклонной решимости, впились в меня.

— Что вы со мной сделаете? — полюбопытствовал я, не слишком впечатленный мимикой герцога.

Он пожал плечами.

— Убивать вас не в моих интересах. Признаться, не будь я верным слугой своих богов, то решил бы подружиться с вами, чисто из интереса: получится ли у вас найти источник скверны и уничтожить, или нет.

— Не думаю, что вам простят подобное.

— Я уже несколько лет, как оставил службу вере. Я стоял на страже догматов несколько веков. Это, знаете ли, ужасно утомляет. Нашим старикам давно пора встряхнуться, начать действовать, ощутить страх тех, кто живет на востоке. Мне кажется, вы вполне способны донести до них это чувство.

— Более чем, старик, — ухмыльнулся я. Пусть он и выглядит как пацан, но герцогу очень много лет. Всегда было интересно, как они это делают?

— Вот и славно. Правда есть одна маленькая проблемка: я не могу позволить тебе разгуливать по городу. Старики не простят такого своеволия. Я обязан наложить печать.

— У меня уже есть одна, старик, — буркнул я, снимая рубаху. Черные цепи, накрепко охватившие мое тело, проявились и налились тьмой под ясным взглядом бывшего священника.

Герцог с минуту внимательно наблюдал за печатью, а затем хмуро кивнул.

— Это действительно сильнейшая защита. Тот, кто ее наложил, мне хорошо знаком, и мои умения даже близко не стояли рядом с его. Как ты ухитрился повстречать Низвергнутого?

— Кого? — не понял я. — А, вы про Дырявого Стража! Я поднял его как обычного мертвяка. Представьте, каково было мое удивление, когда он начал мысленно разговаривать со мной. Якобы от имени богов.

Герцог выглядел несколько ошеломленным. Тряхнув головой, он задумчиво почесал подбородок и откинулся на спинку кресла.

— Отчасти это так. Немногие помнят его настоящее имя. Когда-то он был паладином, стоявшим на страже веры. Верным слугой Девятерых. Его дух был столь силен, что враги боялись даже имени рыцаря.

— Это все очень поэтично, — перебил его я. — Но что же с ним стало?