Все так и есть, и добавить к его словам нечего.
Вроде бы обычное поле, привычный для меня чернозем, окопы и ржавая, сожженная заживо техника между этой землей и небом.
Мы давно уже проехали Амвросиевку, и сейчас за окнами город Харцызск. Некоторые дома стоят без крыш и окон – только покосившиеся стены, некоторые сожжены. Многие заборы, калитки, ворота частных домовладений посечены осколками.
Мимо проплывает кирпичное четырехэтажное здание, окрашенное в желтый цвет. Оно похоже на школу, но сейчас у него выбиты почти все окна. Вот смятый, как пластиковый стаканчик, резервуар водонапорной башни.
На одной из улиц люди, увидев нашу колонну, выходят на обочину: молодежь приветственно машет руками, пожилые крестят нас вслед…
В городе Иловайске мое внимание приковывает к себе длинный и какой-то многоквартирный дом из белого кирпича. На нем, как и на многих строениях и зданиях здесь, черные следы от пожара, некоторые окна выбиты.
Мы уже возле Макеевки, здесь я вижу первые блокпосты с вооруженными людьми, они тоже приветствуют нас и машут руками.
Донецк. Мы подъезжаем к зданию местного МЧС и через КПП проезжаем во внутренний двор. Рядом стоит какое-то большое и мрачное здание, я спрашиваю про него у постового, и он отвечает мне:
– Это? А, это ж СБУ (служба безопасности Украины).
Доли секунд я не понимаю, что это здание бывшей СБУ, теперь, очевидно, переданное под какую-то структуру новой республики. Я когда-то читал в сводках, что в самом начале военного конфликта там был штаб ополчения.
Во внутренний двор залетает чья-то машина – это приехал министр местного МЧС. В руках у него АКСУ (автомат Калашникова складной укороченный), на поясе кобура с пистолетом. Он улыбается нам и, кивая на свой автомат, говорит, что это его указка.
Вся наша группировка – а это порядка пятнадцати человек – проходит в здание и спускается вниз, на цокольный этаж. Там большая столовая, где мы все садимся за столы – наверное, сейчас нас будут кормить. Но мое начальство почему-то отправляет меня обратно наверх, к нашему водителю, который остался в машине. Наверное, мне не положено сидеть с генералами за одним столом или выяснилось вдруг, что порций в столовой на одну меньше, чем количество посетителей, – не знаю, почему меня отправили, но уж точно исключительно из благих побуждений: может быть, меня ценят как сотрудника и боятся, что я могу отравиться в чужой столовой. На самом деле, если говорить серьезно, это свидетельствует об отношении. Не пьяные слова на корпоративах о том, что мы команда и делаем общее дело, что от нас зависит работа всего ведомства и так далее, а вот такие, казалось бы, обычные поступки и говорят о многом, если не обо всем.
Я поднимаюсь наверх, выхожу во двор, где стоят несколько местных сотрудников. Завожу разговор с местными коллегами. Оказывается, у них сегодня что-то вроде корпоратива, поэтому все достаточно разговорчивы. Когда узнают, что мы приехали из Ростова-на-Дону, то практически каждый начинает рассказывать что-то, что связывает его лично с этим городом.
Прихожу в машину к водителю Юлианычу. Из «тревожных» рюкзаков мы достаем еду, а Юлианыч тем временем протягивает мне чашку кофе из своего термоса, который он всегда возит с собой.
Мы сидим в машине, едим свои припасы и пьем горячий кофе. Из здания вдруг медленно, буквально по одному, выходят все наши. По внешнему виду, походке и выражению лиц они никак не похожи на сытых и довольных. Что-то пошло не так, и нашу группировку в столовой не покормили. Юлианыч наливает кофе и протягивает чашку первому подошедшему к нам, я отрезаю своим ножом хлеб и колбасу и тоже делюсь с коллегами.
Я начинаю думать о том, где и как найти связь, чтоб сообщить супруге стандартное и короткое «все хорошо».
Нас ведут в ситуационный зал, где, судя по всему, проходят большие совещания. Мы сидим за столами, вместе с нами – психологи местного ведомства.
Через десять минут приходит какой-то майор или подполковник – со своего места я вижу только большие звезды, их количество и расположение разобрать не могу. Майор-подполковник зачитывает список фамилий и государственные номера транспорта – кто с кем и на чем будет ехать.
Называет три фамилии, среди которых – мой начальник. Называет мою – и я поднимаю руку, потом называет третью – и наш напарник проделывает такое же незамысловатое действие.