Тут кораблик закачался, я замер, услышал чьи-то шаги, потом ещё несколько человек поднялись на борт, стали громко разговаривать. Женя вздохнула, с улыбкой потянулась и прищурила глаза, потёрла их ладонями, села. Я приложил палец к губам:

— Тихонько.

Она нахмурилась, потом осмотрелась и улыбка сползла с её лица. Вот так вот, девочка, просыпаться с улыбкой можно только тогда, когда засыпаешь в своей постели, а не когда неизвестно где, неизвестно с кем.

— Как у нас дела? — прошептала она, окончательно проснувшись. Я пожал плечами:

— Пока без изменений. Несколько человек поднялись на корабль, но сюда никто не заходил, — она кивнула, потёрла ладонями плечи, я отвёл глаза. Даже в полумраке трюма видно, что она вся в гусиной коже. — Замёрзла?

— Есть немного, — вздохнула она. — А там точно одеял нету? — она кивнула на матерчатую стенку, отделяющую нас от трюма, я покачал головой:

— Я вчера всё облазил, нету. Разве что разорвать один из матрасов и взять ткань, но тогда точно заметят, — она вздохнула, отвела глаза. Мне почему-то стало дико стыдно, как будто я сам во всём виноват, сам притащил её к бандюганам, сам заставил спать в промёрзшем металлическом ящике на воде… Где-то глубоко внутренний голос шепнул: «А ведь виноват». Я нахмурился — по-моему, кто-то давно по шапке не получал. Голос испугался и заткнулся.

— Давай я тебя погрею, — пробормотал я, девушка вскинула на меня глаза, подняла брови, я смутился ещё сильнее, пожал плечами, — я всегда горячий.

— Да ладно, не надо. Переживу, — она вздохнула, отвернулась к окну, опёрлась плечом о стену и тут же отдёрнула его, зашипев. Я косо улыбнулся — стена ледяная, да.

— Встань с матраса, — она сползла на узкую полоску голого пола, я развернул матрас и положил поперёк, так чтобы он закрыл стену где-то на метр, — садись.

Теперь можно опираться, матрасик мы за ночь нагрели. Вот только это всё равно не спасёт от холодного воздуха. Я сел, опёршись спиной о стену, позвал:

— Жень, иди сюда, не выделывайся. Я же вижу что ты замёрзла, — она вздохнула и подползла поближе, но под боком я её не особенно нагрею. Я развёл колени пошире и похлопал по матрасу между ними, — давай сюда.

Как она покраснела, было видно даже в полумраке, но возражать не стала. Я подвинул её поближе, заставил откинуться намою грудь спиной, обнял за талию. Ух, какая же она ледяная… но ей, по ходу, кайфово — расслабилась, улеглась поудобнее. Я молчал — что я сейчас скажу? Она тоже не спешила разговаривать, через пару минут засопела опять, я вздохнул с облегчением, уже не так неловко. А то как-то я за ней ухаживаю не по-человечески, то целоваться за спор заставлю, то обниматься потому, что деваться некуда…