Как только за ними со скрипом закрылась дверь, мигом вышедшая из оцепенения Женька прыгнула на меня прямо со стула, сцапала обеими руками, стала что-то всхлипывать, вжимаясь в мою футболку. Я гладил её по волосам и молчал, что я ей скажу? Что всё плохо и нам светит ещё хуже? Что перемирие — мера временная, и что драпать надо во все ласты, как только представится возможность? Что нам это даст?
— Жень, садись и рассказывай, ты вроде как помнишь больше меня, — я посадил её рядом с собой на диван, обнял, не сумев отцепить её пальцы от своей обтрёпанной футболки.
— Да, сейчас, — она трясущимися руками поправила волосы, немного успокоилась и снова вцепилась в меня. — Они пришли ночью, взяли меня и отвели в комнату наверху, сказали, что если не пойду — лицо порежут. — Её голос дрожал, я чувствовал себя последней сволочью — где я был в этот момент?! В обмороке? Не оправдание, блин! — В комнате были мужчины, они играли в карты и пили. Меня хотели… добавить в меню, — она немного истерично хохотнула, я сжал её плечо:
— И что?
— Подвели к свету, чтобы посмотреть на лицо. А один из них меня узнал, разорался, чтоб не смели трогать… Я тоже его узнала, — она закатила глаза, скривилась, — добрый дядя Витя, мы с его семьёй иногда отдыхали вместе.
— И он знает твоего папу? Это же хорошо! — я был полон надежд, но она их обломала, косо улыбнувшись, еле сдерживая слёзы:
— Он знает мою маму… а это совсем не хорошо, — я нахмурился, пытаясь понять хоть что-нибудь, Женька вздохнула и отвернулась, уставившись в окно, — моя мама не домохозяйка, Лёш. У неё тоже бизнес, причём гораздо прибыльнее, чем папина служба.
— Чём она занимается? И как это относится к этому твоему дяде Вите?
— Она занимается драгоценностями, редкими камнями. Такими, знаешь, эксклюзивными самородками невероятных размеров и чистоты, за которыми дилеры гоняются по всему миру, покупают, меняют… воруют, — она пожала плечами, — это не всегда легально.
У меня в голове, казалось, работал огромный миксер, взбивающий все более-менее связные мысли в глупую пену. Я крепко зажмурился, пытаясь понять хоть что-нибудь:
— И как же пересекаются интересы твоей почтенной маман и доброго дяди Вити?
— Да так… пересекаются, — она ткнулась лбом в мою грудь, поцарапала ногтем ткань, — есть спорные моменты. Мама ему не уступит, разве что он начнёт присылать меня по частям. А он не начнёт, он её боится до дрожи. Но отдать меня просто так тоже не сможет, он жадный как… я даже не знаю никого настолько жадного! Так что бежал бы ты отсюда, Лёш.
— Убежим, — твёрдо сказал я. — Как только, так сразу.
Скрипнула дверь, вошёл мой тёзка с толстым пакетом, бросил на диванчик:
— Лопайте, я скоро зайду ещё. Чайник вон он, чай на полке, — он посмотрел на прижавшуюся ко мне девчонку, оскалился, — наслаждайтесь, короче.
Когда за ним захлопнулась дверь, я поворошил пакет, с улыбкой показал его Женьке:
— Узнаёшь? — она чуть заметно улыбнулась, кивнула. — Хоть попробуем, что ты за колбасу выбрала.
Разобрал наши покупки, пожалел, что хлеба мы решили не брать, призадумался… а есть-то хочется по-серьёзному. Несмотря на сотрясение, хоть это и странно. Взгляд упал на пакетики с полуфабрикатами, я взял несколько, кивнул на них девушке:
— Ты будешь? — она скривилась, я скорчил рожу, — да ладно тебе, надо поесть чего-то горячего, сколько мы уже не ели? Давай я приготовлю, у меня опыт знаешь какой? Будет вкусно.
Так и не дождавшисьответа, я вздохнул иподнялся ставить чайник. Взял на полке единственную огромную миску, высыпал туда пачку растворимого супа, две пачки вермишели, половину приправы, потом мелко покрошил туда же колбасу и сырок, залил подоспевшим кипятком. Когда над тарелкой стал подниматься пар, сыпанул туда зелёных оливок, увидел в глазах Женьки лёгкую заинтересованность, улыбнулся и провозгласил: