433 Тем не менее с катастрофическим основанием рейха в 1871 году[239] дьявол стал подчинять себе немцев, подбрасывая им заманчивую приманку власти, величия и национального превосходства. По сути, им пришлось подражать своим пророкам и воспринимать их слова буквально, без осмысления и понимания. Немцы позволили себя обмануть этими гибельными фантазиями, поддались вековым искушениям сатаны, вместо того чтобы обратиться к своим богатым духовным возможностям, которые, из-за большего напряжения между внутренними противоположностями, должны были бы сослужить им хорошую службу. Отринув христианство, они продали душу технике, променяли мораль на цинизм и посвятили самые высокие устремления делу разрушения. Конечно, все остальные делают приблизительно то же самое, но имеются по-настоящему избранные народы, которым возбраняется творить подобное, которым надлежит стремиться к высшим сокровищам духа. Немцы как народ не принадлежат к числу тех, кто может безнаказанно пользоваться властью и имуществом. Только вдумайтесь в немецкий антисемитизм: немец пытается использовать других в качестве козла отпущения за собственную самую большую ошибку! Один лишь этот симптом уже подсказывает, что народ встал на безнадежно ошибочный путь.
434 После предыдущей мировой войны миру следовало бы задуматься; прежде всего это касалось Германии, нервного центра Европы. Однако дух ударился в негативизм, пренебрегал важными вопросами и искал спасения в собственном отрицании. Насколько иначе все было во времена Реформации! Тогда дух Германии мужественно восстал ради всего христианского мира, пускай этот ответ – чего можно было ожидать, исходя из присущего немцам напряжения противоположностей – был несколько чрезмерным. По крайней мере, этот дух не уклонялся от собственной сути. Гете пророчески приводил в пример договор Фауста с дьяволом и убийство Филемона и Бавкиды. Если, как говорит Буркхардт[240], «Фауст» затрагивает струну в каждой немецкой душе, то эта струна определенно продолжает звучать и поныне. Мы слышим ее эхо в ницшевском сверхчеловеке, аморальном поклоннике влечений, чей Бог мертв, притязающем самому стать Богом (или, скорее, демоном, «по ту сторону добра и зла»[241]). Куда, кстати, исчезает женская сторона личности, душа, у Ницше? Елена сгинула в Аиде, Эвридика никогда не вернется. Тут взору уже предстает роковая пародия на отвергнутого Христа: больной пророк сам становится Распятым, или, возвращаясь еще дальше в прошлое, расчлененным Дионисом-Загреем[242]. Бредящий пророк увлекает нас в давно забытое минувшее, слышит зов судьбы в пронзительном свисте охотника, бога шумливых лесов и пьяного восторга, покровителя берсерков, одержимых духами диких животных.
435 Ницше пророчески откликался на раскол христианского мира искусством мышления, его брат по духу Рихард Вагнер отвечал искусством музыки. Германская предыстория под его даром силилась, громогласно и одуряюще, заполнить зияющую брешь в церковной догматике. Вагнер успокаивал совесть «Парcифалем», чего Ницше так и не смог ему простить, но замок Грааля все равно исчез за туманами. Сообщение не услышали, предзнаменованию не вняли. Одно лишь оргиастическое безумие распространялось по стране как эпидемия. Бог бури Вотан победил. Эрнст Юнгер[243] ощутил эту победу вполне отчетливо: в книге «На мраморных утесах» повествуется, как дикий охотник возвращается с богатствами, невиданными даже для Средневековья. Нигде европейский дух не проявлен яснее, чем в Германии, – и нигде его не поняли неправильно столь трагически.
436 Ныне Германия ощутила все последствия договора с дьяволом: она поддалась безумию и была растерзана, как Загрей, ее изнасиловали берсерки бога Вотана, душу страны соблазнили посулами золота и владычества над миром – но осквернили омерзительными отбросами глубин.
437 Немцы должны понять, почему весь мир возмущен, ведь наши ожидания были такими разными. Все единодушно сходились в признании талантов и способностей немецкого народа, никто не сомневался, что этот народ способен на великие дела. Тем горше было всеобщее разочарование. Но судьба Германии не должна вводить европейцев в заблуждение, не должна внушать иллюзию, будто все зло мира сосредоточилось в Германии. Нужно понять, что немецкая катастрофа – только один из приступов общеевропейской болезни. Задолго до гитлеровской эры, фактически еще до Первой мировой войны, в Европе уже наблюдались симптомы духовных перемен. Средневековая картина мира рушилась, правивший ею метафизический авторитет быстро исчезал, чтобы вновь воскреснуть в человеке. Разве Ницше не объявил, что Бог умер и что его наследником стал сверхчеловек, этот обреченный канатоходец и глупец? Таков непреложный психологический закон: когда проекция завершается, она всегда возвращается к своему началу. Поэтому, когда кто-то приходит к оригинальной идее, что Бог умер или вообще не существует, психический образ Бога, динамическая часть устройства нашей психики, возвращается к субъекту и создает состояние «Божественного всемогущества», иными словами, воспроизводит все те качества, какие свойственны глупцам и безумцам и потому ведут к катастрофе.
438 В том-то и заключается важнейший вопрос, стоящий ныне перед христианством: где искать разрешения творить добро и справедливость, прежде закрепленного в метафизике? Неужели все решает только грубая сила? Неужели высшая власть воплощается в воле того человека, который сумел прорваться на вершину? Одержи Германия победу, почти можно было бы поверить, что именно таков урок истории. Но «тысячелетний рейх» насилия и позора просуществовал всего несколько лет, после чего бесславно пал, и мы можем из этого заключить, что есть и другие, не менее могущественные силы, в конце концов разрушающие всю жестокость и несправедливость; следовательно, не нужно обустраивать мир с опорой на ложные принципы. К сожалению, как показывает история, в человеческом мире далеко не всегда все складывается так разумно.
439 «Божественное всемогущество» не делает человека божественным, оно лишь вселяет в него высокомерие и пробуждает в нем все злое. Оно рисует дьявольскую карикатуру на человека, и эта нечеловеческая маска настолько невыносима, причиняет столько мучений, что человек принимается терзать других. Его душа раздвоена, он становится жертвой необъяснимых противоречий. Перед нами картина истерического душевного состояния ницшевского «бледного преступника». Судьба, получается, столкнула каждого немца с его внутренним двойником; Фауст стоит лицом к лицу с Мефистофелем и больше не вправе восклицать: «Так вот кто в пуделе сидел!»[244] Вместо этого он должен признаться: «Это другая сторона меня, мое
440 Данная участь – удел не одной Германии, а всей Европы. Мы все должны узреть тень, нависшую над современным человеком. Нам незачем напяливать на немцев маску дьявола. Факты говорят более простым языком, и тому, кто этого не понимает, попросту не помочь. Что касается того, как быть с этим жутким привидением, каждый должен решать самостоятельно. Потребуется немало усилий, чтобы осознать свою вину и причиненное тобою зло, и мы уж точно ничего не выиграем, потеряв из вида свою тень. Осознавая вину, мы оказываемся в более выгодном положении – мы можем, по крайней мере, надеяться, что сумеем изменить себя и улучшить. Нам известно, что все в бессознательном не подлежит исправлению; психологическая коррекция доступна лишь для содержаний сознания. Поэтому осознание вины может послужить в качестве мощного нравственного стимула. При всяком лечении неврозов выявление тени необходимо, иначе изменить ничего не удастся. В этом отношении я полагаюсь на те фрагменты немецкого политического тела, которые не понесли урона и по-прежнему способны делать выводы из фактов. Без вины, к сожалению, невозможны ни психическая зрелость, ни расширение духовных границ. Разве не Майстер Экхарт сказал: «Поэтому Бог с готовностью претерпевает ущерб от греха и терпел его часто и весьма часто попускал произойти ему чрез людей, которых Он присмотрел, дабы их по Своей воле возвести к великим деяниям. Взгляни-ка! Кто нашему Господу был когда-либо милей и любезней апостолов? А ведь никому из них не довелось сохраниться от того, чтобы не впасть в смертный грех; все они были смертными грешниками»[245].
441 Где грех велик, там «преизобилует благодать»[246]. Такой опыт вызывает внутреннее преобразование, которое куда важнее всех политических и социальных реформ, бесполезных для людей, не сумевших обрести единство с самими собой. Это истина, которую мы всегда забываем, потому что наши взоры зачарованы окружающими нас картинами и прикованы к ним, и никто не помышляет исследовать наше собственное сердце и совесть. Всякий демагог использует эту человеческую слабость, когда с величайшим пылом обличает дурное во внешнем мире. Но главное и единственное, что неправильно в мире, – это сам человек.
442 Если сегодняшним немцам приходится непросто, они должны утешаться тем, что судьбой им выпала уникальная возможность обратить взгляд внутрь, на внутреннего человека. Так они смогут искупить тот грех невнимательности, в котором повинна вся наша цивилизация. Для внешнего мира делается все возможное: наука совершенствуется до невообразимой степени, технические достижения близятся к почти сверхъестественному пределу. Но что насчет самого человека, которому будто бы пристало разумно распоряжаться всеми этими благословениями развития? Его просто принимают как данность. Никто почему-то не задумывается над тем, что ни морально, ни психологически человек никак не приспособлен к таким переменам. Беспечный, как истинное дитя природы, он наслаждается опасными игрушками, совершенно не обращая внимания на притаившуюся за его спиной тень, готовую сцапать его в свою жадную хватку и обратить против человечества, по-прежнему инфантильного и бессознательного. Что ж, кто испытал беспомощность и ощущение произвола сил тьмы более остро и непосредственно, чем немец, угодивший в лапы немцев?
443 Если бы коллективную вину удалось понять и принять, тем самым был бы сделан важный шаг вперед. Но это само по себе не лекарство, ведь ни одного невротика на свете не излечить пониманием со стороны ближних. Остается без ответа вопрос, как жить дальше с этой тенью? Какое отношение к жизни требуется, чтобы жить вопреки злу? Чтобы найти правильные ответы, необходимо полное духовное обновление. Оно не дается безвозмездно, каждый человек должен прилагать усилия, чтобы добиться его самостоятельно. Старые формулы, которые когда-то имели значение, уже бесполезны. Вечные истины невозможно передавать механически; в каждую эпоху они должны рождаться заново из человеческой психики.
XII. Борьба с тенью[247]
444 Неописуемые события последнего десятилетия заставляют подозревать, что их возможной причиной явилось какое-то своеобразное психологическое расстройство. Если спросить о произошедшем психиатра, будет вполне естественным ожидать ответа с его конкретной точки зрения. Тем не менее ни один психиатр не станет притязать на всеведение, поскольку его мнение – это лишь его собственный вклад в чрезвычайно сложную задачу поиска исчерпывающего объяснения.
445 Говоря о психопатологии, нелегко обращаться к слушателям, часть которых, возможно, ничего не знает об этой специализированной и непростой дисциплине. Однако имеется одно простое обстоятельство, которое нужно иметь в виду: психопатология масс восходит к психологии отдельного человека. Психические явления этого разряда можно изучать на индивидуумах. Лишь если удастся установить, что определенные явления или симптомы являются общими для целой группы индивидуумов, можно приступать к изучению массовых явлений.
446 Как вы, возможно, уже знаете, я занимаюсь психологией как сознания, так и бессознательного, а к последней относится и исследование сновидений. Сновидения суть естественные результаты бессознательной психической деятельности. Нам давно известно, что существует биологическая связь между бессознательными процессами и деятельностью сознательного разума. Это отношение лучше всего описывать как компенсирующее: любой недостаток сознания, будь то преувеличение, односторонность или отсутствие полезной функции, соответствующим образом восполняется каким-либо бессознательным процессом.
447 Еще в 1918 году я заметил в бессознательном моих немецких пациентов своеобразные расстройства, которые нельзя было приписать индивидуальной психологии. Такие внеличные явления всегда предстают в сновидениях как мифологические мотивы, распространенные в преданиях и сказках народов всего мира. Я назвал эти мифологические мотивы архетипами, то есть типичными модусами или формами, в которых переживаются коллективные явления. У каждого из моих немецких пациентов имелось нарушение коллективного бессознательного. Можно, конечно, объяснять эти расстройства каузально, однако такое объяснение может оказаться неудовлетворительным, поскольку легче понять архетипы по их цели, чем по их причинности. Архетипы, которые я наблюдал, выражали примитивность, насилие и жестокость. Набрав достаточно подобных случаев, я обратил внимание на своеобразное состояние духа, царившее тогда в Германии. Всюду присутствовали признаки депрессии и сильного беспокойства, но это не развеяло моих подозрений. В статье, опубликованной мною в то время[248], предполагалось, что «белокурая бестия» ворочается в беспокойном сне и что нельзя исключать новую вспышку насилия.
448 Это состояние никоим образом не могло считаться сугубо тевтонским явлением, что стало вполне очевидным в последующие годы. Натиск первобытных сил был более или менее всеобщим. Разница заключалась лишь в самой немецкой психике, которая оказалась более восприимчивой к их влиянию – вследствие выраженной склонности немцев к массовой психологии. Более того, военное поражение и социальная катастрофа усилили в Германии стадный инстинкт, и казалось все более и более возможным, что именно Германия станет первой жертвой среди западных народов, – жертвой массового движения, вызванного пробуждением дремлющих сил бессознательного, готовых прорваться сквозь все моральные преграды. Эти силы, в соответствии с правилом, которое я упомянул выше, были компенсирующими. Если такое компенсаторное движение бессознательного не усваивается сознанием индивидуума, оно ведет к неврозу или даже к психозу, и то же самое верно для коллективного сознания. Понятно, что необходимо какое-то нарушение сознательной установки, чтобы компенсаторное движение подобного рода стало возможным; что-то должно отсутствовать или преувеличиваться, поскольку лишь дефектное сознание способно порождать контрдвижение со стороны бессознательного. Что ж, нарушений было очень и очень много, как вы знаете, и мнения по этому поводу совершенно разделились. Оценить правоту мнений можно только
449 Как я уже говорил, волна, поднявшаяся в бессознательном после Первой мировой войны, отразилась в индивидуальных сновидениях в виде коллективных, мифологических символов, выражавших первобытность, насилие, жестокость – словом, многообразие сил тьмы. Когда такие символы встречаются у большого количества индивидуумов и не подвергаются толкованию, они начинают притягивать этих людей друг к другу как бы под воздействием магнетической силы; в итоге образуется толпа. Вожаком толпы быстро становится человек, который менее остальных сопротивляется, менее прочих стремится брать на себя ответственность, зато, по причине своей неполноценности, ощущает наибольшую волю к власти. Он выпустит на свободу все, что готово вырваться наружу, и толпа пойдет за ним с непреодолимой силой лавины.
450 Я наблюдал немецкую революцию, так сказать, в пробирке отдельного человека и потому полностью осознавал изрядные опасности, которыми чревато скопление таких людей. Но я не знал тогда, достаточно ли их в Германии для того, чтобы сделать всеобщий взрыв неизбежным. Однако мне удалось проследить целый ряд случаев и наблюдать воочию, как натиск темных сил разворачивается в отдельных пробирках. Я видел, как эти силы прорывались сквозь нравственный и интеллектуальный самоконтроль человека, затопляя его сознательный мир. Зачастую пациент испытывал жуткие страдания, его личность разрушалась, но, если ему удавалось уцепиться за крупицу разума или сохранить узы человеческих отношений, в бессознательном возникала новая компенсация (под влиянием хаоса, царившего в сознательном разуме), и эта компенсация могла быть усвоена сознанием. Далее появлялись новые символы коллективного характера, на сей раз причастные силам порядка. В этих символах присутствовали мера, пропорция и симметричное расположение, своеобразные математическая и геометрическая структура. Это некая осевая система; уточню, что речь идет о мандалах[250]. Боюсь, здесь не место вдаваться в подробное объяснение этих специфических вопросов, но, пусть мое изложение звучит чересчур научно, я все-таки должен упомянуть о них вскользь, ибо они – луч надежды, а во времена распада и торжества хаотического беспорядка нам очень нужна надежда.
451 Мировая сумятица и беспорядок отражают подобное же состояние разума индивидуума, у которого это отсутствие ориентации компенсируется в бессознательном архетипами порядка. Здесь снова нужно отметить, что, если эти символы порядка не будут усвоены сознанием, силы, которые они олицетворяют, будут накапливаться до опасной степени, как было с силами разрушения и беспорядка двадцать пять лет назад. Усвоение содержаний бессознательного – это индивидуальный акт осознания, понимания и моральной оценки. Это труднейшая задача, требующая высокой степени этической ответственности. Только относительно немногие люди могут быть способны на такое достижение, и подобных людей мы признаем не политическими, а моральными вожаками человечества. От них зависит сохранение и дальнейшее развитие цивилизации, ибо достаточно очевидно, что сознание масс не продвинулось вперед ни на шаг со времен Первой мировой войны. Лишь некоторые философские умы обогатились за этот срок, а их нравственный и интеллектуальный кругозор значительно расширился благодаря осознанию огромной, подавляющей силы зла и того факта, что человечество способно стать разве что его орудием. Но средний человек все еще остается там, где был в конце Первой мировой войны. Поэтому очевидно, думаю, что подавляющее большинство попросту неспособно усвоить в сознании силы порядка. Наоборот, я бы не стал исключать, что эти силы однажды посягнут на сознание и захватят его врасплох, совершат насилие против нашей воли. Повсюду мы видим первые симптомы такого развития событий – тоталитаризм и государственное рабство. Ценность и значимость личности быстро сокращаются, ее шансы быть услышанной будут исчезать и впредь.