— Милая, ты как? Держись, не вздумай умирать, я вызову «Скорую»…
— Никита, я не собираюсь умирать… — жалобно простонала Варвара. Она пыталась приподняться, опиралась на руку. — Представляешь, эта фантастическая тварь ударила меня тростью Демидова… А лезвие сломалось — можешь представить? Она только палкой ударила — больно, конечно, но ладно… Значит, верно предание — эту штуку нельзя использовать для злых дел.
— Подожди, — опешил я, — так ты не ранена?
— Господи, какой ты безмозглый… Нет, я не ранена…
Тогда чего я тут психую? Семь потов сошло! Я помчался в другой конец огорода, размахивая пистолетом, произвел еще два выстрела в воздух.
Демоница далеко не ушла. Она остановилась и обернулась в мою сторону. Перекосилось лицо, демон вылез наружу. Теперь я точно заставил ее рассердиться! Волосы торчком, шуба, измазанная грязью, стояла колом. Она шипела, как породистая гадюка. Я подходил, держа пистолет на вытянутой руке.
— Стреляй, сука! — выкрикивала она надтреснутым голосом. — Чего ж ты не стреляешь? Убей меня!
Нет, такого удовольствия я ей доставить не мог.
В этот момент она собрала все свои силы и пошла на меня! Сначала медленно, потом стала разгоняться. Распахнулась шубка, блеснули глаза. Это был какой-то злобный шквал, страсть, напор! Я невольно попятился, обернулся. За спиной возилась в грязи Варвара, делала попытки встать хотя бы на колени…
Загремели выстрелы с соседского участка! Полиция наконец-то добралась до нас!
Крапивина встала как вкопанная. Потом повернулась — вся такая открытая для шквала пуль! Я всполошился — кого тут тянет пострелять?
— Не стрелять!!! — взревел я. — Брать живой, мужики!
А то ведь воистину — реинкарнирует где-нибудь на Брянщине или в Еврейской автономной области, и где искать этого злобного духа? Затрещала ограда — полиция не церемонилась с собственностью граждан. Бежали двое — какие-то люди в черном, ей-богу! Черные куртки, черные шапки…
— Никита, это мы с Романом! — кричал Кривицкий. — Ирина Александровна, оставайтесь на месте, мы во всем разберемся!
Нет, она не могла оставаться на месте. Бешенство ее выкручивало, тащило в бой. Мы подступали втроем с разных сторон, она шипела, вертелась, а когда мы кинулись на нее, чтобы скрутить, дралась, как разъяренная львица! Она успела принять снадобье, но ритуал не завершила — в противном случае от нас бы мокрого места не осталось!
Мужики кричали от боли, мне тоже перепало по уху — она дралась всеми конечностями и даже головой. Ее не били, просто пытались повалить, выкрутить руки. Она выворачивалась, лягалась, кусалась, сыпала отборной бранью.
Губин подвернул ногу, Кривицкому она прокусила запястье, а мне врезала каблучком под дых, так что я на время удалился в офлайн. Когда я пришел в себя, Кривицкий, уткнув Крапивину носом в землю, сидел сверху, заламывая ей руки, и орал как ненормальный:
— Наручники!
Подлетел Губин с браслетами, защелкнул на запястьях. Дама лягнулась, и Губин, задушевно выражаясь, покатился по земле. Я сменил его, навалившись Крапивиной на ноги.
— Мужики, наножники есть?