— Двоих фигурантов придется исключить, — сообщил я безрадостную новость. — Это Шалаев и Вяземский. У них есть уважительные причины не быть маньяками.

— Вот и хорошо, — вздохнула Варвара.

— Что в этом хорошего? — не понял я.

— Это же прекрасно, когда человек, которого ты подозреваешь, на поверку оказывается порядочным членом общества, разве не так? Хочется порадоваться за него — еще одним честным человеком в мире больше…

— С какого перепуга их стало больше? — фыркнул я, — сколько было, столько и осталось. А маньяк сидит и потирает свои кровавые ладошки. Ты побывала у этих господ на тонком плане? Можешь сказать что-нибудь вразумительное?

— Нет, Никита, для этого нужно хорошенько сосредоточиться.

— Эй, все в порядке? — забеспокоился я. — У тебя голос какой-то не такой. Ты где?

— Я в музее, Никита, тут какая-то фигня… Тебе не звонили, чтобы не отвлекать от работы… — она замялась, — знаешь, мне страшно.

— Сейчас приеду. — Я отключился.

На ЧП происшествие не тянуло, но атмосфера была натянутой. Музей еще работал, по залам бродили посетители. Лариса проводила экскурсию — за ней гуськом от экспоната к экспонату тянулась группа молодых людей. За стойкой стояла Маргарита. Она улыбнулась (хотя могла бы и приветливее), кивнула на дверь служебного помещения — туда.

Там сидели Михаил с Варварой. Сергей Борисович отсутствовал — с утра уехал по делам, и его, похоже, еще не известили. Атмосфера была как на похоронах. Михаил задумчиво смотрел в экран ноутбука. Варвара сидела в своей нише прямая как штык. Мое появление ее скорее обрадовало, чем опечалило, хотя это не точно. Михаил откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди, смотрел на меня строго и как-то взыскательно.

— Ну, что случилось, ради бога? — выдохнул я. — Стоит вас покинуть, как все уже летит кувырком. Кто-то умер, заболел, переметнулся на темную сторону? У нас украли важный для планеты артефакт, и все пропало?

— Нет, все живы, и ничего не пропадало, — сообщил Михаил. — Просто Варваре Ильиничне стало страшно…

— И что? — не понял я. — Варваре Ильиничне часто бывает страшно… — И осекся. Потом рассердился. — Ладно, может, попробуем заново? Я выйду, постучу, снова зайду.

— Не ерничай, — бросила Варвара. — От того, что ты кривляешься, веселее не станет. Мне правда стало страшно, Никита… — Она передернула плечами. — Повышенная чувствительность, знаешь ли… Такая сильная энергетическая оплеуха… Я могла бы заранее поставить защиту, но кто же знал…

На этом месте мне тоже стало не по себе, я сел рядом, взял ее руку и стал слушать.

— Не пойму ничего, — жаловалась Варвара. — Ты уехал по делам, я взяла такси, прибыла сюда. Сергей Борисович оставил кое-какие поручения, я их выполнила. Время прошло незаметно, еще не приступала к работе с нашими фигурантами. Выдалась минутка, села полистать их дела, потом вышла в зал. Стояла у стены с семейными мемориалами, рядом лестница, люди ходили… Я на маньяка настраивалась, и вдруг чувствую — он рядом…

Варвара снова побледнела. И у меня что-то липкое побежало по спине, дышать стало трудно. Я сжал ей руку, она заерзала, вырвалась.

— Да ну… — споткнувшись, пробормотал я. — С какой это стати?

— Не знаю… — выдохнула Варвара, — сама не понимаю, что он здесь забыл… Я как-то выпала, ушла из мира на тонкий план той девушки, что убили последней, пыталась через нее нащупать убийцу. Это необязательно должно было сработать, но могло… Мне кажется, я его зацепила, почувствовала. Это трудно объяснить, но уж поверь. Думаю, это был он, его душевный подъем при виде трупа, вот он насыщается энергией, ему хорошо… И вдруг все многократно усилилось, представляешь? Как растет пузырь, становится огромным, а потом взрывается… И все это черное, липкое — во мне… У меня чуть сердце не выпало, правда. Дышать нечем, вся в страхе. Стою, обтекаю, продохнуть не могу. Рядом люди ходят, спрашивают: девушка, с вами все в порядке?