Мицкевич задумчиво провела пальцем по золотистой вязи на обложке, потом подняла взгляд. Ее лицо изменилось – вместо чопорной дамы на ребят смотрела уставшая и как будто постаревшая женщина.

– Я не поверила, – тихо призналась она. – У меня был сын. Я занималась психиатрией, много работала… Паша рассказывал мне о своих странных снах, в которых попадал в чужие сны и даже в чужую память… Поначалу я не придавала этому значения, потом решила, что это навязчивая идея, посоветовалась с коллегами, назначила лечение… Я не слушала его.

Анна Федоровна замолчала, глядя в одну точку. Она словно забыла о том, что в ее кабинете кто-то есть, целиком погрузилась в воспоминания. Ее рука так и лежала на книге, будто Мицкевич не находила в себе сил открыть ее.

– Что с ним случилось? – Наташа нарушила тягостную паузу.

Мицкевич моргнула, очнувшись.

– Он погиб. Ему было всего девять. Попал под машину. Нет ни свидетелей, ничего. Водитель утверждал, что Паша сам бросился под колеса… Возможно, это правда и он не справился со своей ношей… – Анна Федоровна вздохнула, расправила плечи и снова приняла светски невозмутимый вид. – Не будем о грустном. Я отдала много лет и сил, чтобы доказать существование экстрасомнии. И делаю все, чтобы защитить сомнаров. Да, для этого приходится иметь дело с политикой и находить деньги. Способы разные, не всегда законные и не всегда нравственные. Повторю снова: цель оправдывает средства. Даже не так: моя цель оправдывает средства.

– Анна Федоровна… – Лия побледнела и облизала пересохшие губы. – А вы не могли бы показать фотографию вашего сына?

– Зачем?

– Пожалуйста.

Мицкевич вздохнула и открыла книгу: фотоальбом, оформленный на старинный манер. На первой странице Мурад увидел цветной снимок мальчика с прямыми светлыми волосами.

– Вот. – Мицкевич развернула альбом к гостям. – Это Паша… Что с тобой? – Она вдруг спохватилась и вскочила.

Мурад обернулся: Лию с натяжкой можно было назвать живой, она едва держалась на ногах, а кожа напоминала синюшное молоко. Он подхватил ее под локоть, смутно догадываясь, что произошло. И в следующую секунду Лия подтвердила его догадку.

– Анна Федоровна, я видела вашего сына во сне. – Она не моргая смотрела на фотографию мальчика. – Я видела, как его сбил грузовик… Вижу это каждую ночь… Когда это случилось?

Мицкевич застыла:

– Восемнадцать лет назад.

Мурад придерживал Лию, хотя и сам бы сейчас не отказался присесть. Только он решил, что во всем разобрался, понял, как работает экстрасомния, как все снова вывернулось наизнанку. Лия видела прошлое? Да еще и такое далекое? Но ведь если она не может выбраться из сна, пока не изменит происходящее там, то как ей быть с сыном Мицкевич? Или на эту автокатастрофу Лии придется смотреть каждую ночь до конца жизни?

Наташа пододвинула стул, и Мурад помог Лие сесть. Она напоминала лунатика, двигалась странно, заторможенно, распахнутые глаза казались расфокусированными.

– Вы не могли бы нас оставить? – Мицкевич тоже побледнела, но чуть лучше держала себя в руках.

– Конечно! – Наташа выразительно посмотрела на Мурада, и тот, спохватившись, вышел из кабинета.

– Вот это поворот… – ошарашенно протянул Мурад, оказавшись в коридоре. – И что теперь?