17. Спи, пока жив

ЗРЯ Я СМЕЯЛСЯ над Наташиным коматозником. Крис Фарадэй, каким бы козлом он ни был, не заслужил такого. Никто не заслужил. Я спас Лию, Пашу – и что получил? Клетку. Заперт в палате, привязан к телу торчащими из него трубками. Не вижу никого, кроме врачей и матери, и не знаю, чье присутствие бесит больше. Хотя кого я обманываю? Знаю, конечно. Даже сейчас – когда я не могу ответить, когда моя жизнь висит на волоске – мать продолжает меня пилить. Разыгрывает трагедию, пускает сопли и ноет, ноет, ноет о том, что виноват только я. Какие-то наркотики, плохая компания… Она ни с кем меня не путает? Что она вообще знает обо мне, чтобы строить из себя мадам Всепрощение? Кто просил ее расставлять иконы и молиться? Ее гундеж только отвлекает от мыслей. Это жестоко, в конце концов, ведь я никуда не могу деться отсюда. И уши в астральном теле фиг заткнешь.

Почему нельзя просто спать в коме? Я бы сейчас переместился к кому-то из своих. К Лие, Наташе, хотя бы узнать, что происходит. Полное отсутствие новостей – вот что злит сильнее всего. Я ведь старался, рисковал и теперь даже не могу выяснить, чем все закончилось. Успел лишь вытолкнуть парня, удар пришелся в меня. Вспышка адской боли, огонь во всем теле такой силы, что я чуть не ослеп. Пресловутый белый свет – и привет: палата, монитор, провода и причитания матери. Спасибо медикам: ее пускают сюда только раз в сутки.

Окна зашторены, дневного света не видно, я перестаю понимать, день сейчас или ночь. Минута прошла или час. Слоняться в четырех стенах, не имея возможности даже закрыть глаза, уснуть или, к примеру, полежать. Чертово астральное тело ни в какую не принимает горизонтальное положение! После такого меня не испугаешь адом, я знаю о кошмаре все. Супер, нет? Награда нашла своего героя.

Господи, слышишь меня? Не важно. Говорить больше не с кем, и я буду говорить с тобой. Существуешь ты или нет – не волнует. Слушай. Если только я выберусь из проклятой комы, первое, что я сделаю, разнесу эту комнату в фарш. Возьму кувалду, калаш, да что угодно, и раздолбаю здесь каждый сантиметр.

– Я выйду отсюда, слышишь?! – кричу я медсестре, которая пришла загрузить мое тело очередными лекарствами.

– Выйдешь, конечно. – Блондин лет тридцати стоит в дверях и смотрит на меня с блаженной улыбкой. Да-да, именно на меня настоящего, а не на то, что лежит в кровати.

– Ты кто? Ты из сомнаров? – Мне не верится, что появилась хоть какая-то надежда.

– Да, меня зовут… – Медсестра проходит сквозь него, не дав договорить, блондин морщится и отступает в сторону. – Прости. Так вот, я…

Но я уже не слушаю. За спиной парня – Наташа. Она здесь! Нашла меня! Забив на блондина, я кидаюсь к ней, сжимаю в объятиях, хочу поцеловать… Ведь она не забыла? Она не могла забыть! Тот поцелуй – единственная приятная вещь, которую я вспоминал здесь все это время.

– Пусти! Ты охренел? – Она вырывается, вытирает губы и таращится на меня, как на конченого психа.

– Да ладно, ты ведь не против была в прошлый раз!.. – Я поднимаю руки, чтобы она видела: лезть я больше не собираюсь. Но откуда такая реакция? Выпендривается перед блондином и строит из себя недотрогу?

– Мурад, успокойся. – Блондин встает между нами и кладет руку мне на плечо. – Наташа не помнит тебя.

– В смысле?

– Я Паша. – Он заглядывает мне в глаза и ждет. Видимо, рассчитывает, что я узнаю его, но я того мальчика плохо помню. Так, белобрысая макушка…

– Что, реально?!

– Да. – Увидев, что я в норме, он убирает руку. – Лия сказала, что именно ты спас меня тогда. Извини, я не помню. Только удар – и потом ее лицо. Но я благодарен тебе. Спасибо.

– Ага… – Я возвращаюсь к койке, обдумывая его слова. Все-таки прошлое изменилось. Я. Изменил. Прошлое. Капец! – Значит, ты сомнар…

– Если честно, это слово я впервые услышал от Лии. – Паша подходит ко мне, пока Наташа недоверчиво мнется у двери. – Она рассказала историю, в которую трудно поверить. Про альтернативную реальность, в которой я погиб, а моя мать научилась записывать сны и организовала большое исследование… якобы в целом особняке.

– Так что, сейчас всего этого нет?