Джефф: Я понимаю, о чем ты говоришь. Нужно в первую очередь стать другом самому себе, если хочешь быть бодхисаттвой и работать с состраданием. Это как с линзами, приятель. Когда я смотрю через широкий фокус, я вижу, что все вокруг — единый организм и он в порядке, но, если глянуть через стекло с увеличением, становятся видны страдания людей и свои собственные. Исцелять себя — это, по сути, то же самое, что исцелять других. Так что ты учишься понемногу доверять себе, находишь в себе опору. По крайней мере, до следующего землетрясения.

Я бываю настолько полон энтузиазма, что реально не могу справиться со всем, за что берусь. С тобой я тоже иногда оказываюсь в этом состоянии. Ты хочешь, чтобы я поехал с вами на ретрит в Аушвиц, поучаствовал в уличном ретрите, или просишь поддержать вашу работу финансово. Как будто спрашиваешь: «Ну что, приятель? Как дела? Покажи, насколько ты щедр». И это здорово, потому что, по сути, это те же вопросы: «Кто ты есть? Что ты такое?» Это всего лишь возможность почувствовать свои пределы, поработать с ними.

Как и с этими головами, которые я леплю из глины. Когда ты увидел их, тут же стал подгонять меня с проектом «Голова Примирения», но мне требовалось немного времени. Иногда мне кажется, что ты дергаешь траву, пытаясь заставить ее расти быстрее, но у меня более долгий период созревания. Мне нужно время затишья, потому что я не хочу поддаваться своим маниакальным импульсам. А те вещи, которые я действительно хочу в себе взрастить, растут медленно: мне нужно пространство и время, чтобы они смогли расцвести и созреть.

Я замечаю, что когда я щедрый, принимающий, любящий по отношению к себе, все это отражается и вовне, в окружающий мир. Чем более снисходительно я отношусь к самому себе, тем больше я воздерживаюсь от осуждения себя за то, что я такой, каким являюсь. Чем больше я узнаю о том, кем я являюсь, чем больше вижу свою суть, воздаю ей должное, уважаю ее в себе, тем больше я отношусь с тем же почтением и к другим людям. Я меньше на них давлю и уважаю любые ритмы, в которых они существуют. Ты очень быстрый, твое сознание расширяется, и иногда это происходит быстрее, чем я того хочу, понимаешь? А ведь в этом не существует правильного или неправильного ритма — просто он таков, каков есть.

Однажды я получил интересный урок, или по крайней мере я так его воспринял, от ламы из Бутана, Кхьенце Норбу Ринпоче[65]. Алан Козловски рассказал мне об этом ламе, который решил снимать кино. Это почти как панчлайн в шутке, да? «Мне всегда хотелось руководить». Как бы то ни было, Алан сказал, что он приезжает с лекцией в Санта-Барбару и ему было бы интересно пообщаться. Так что я пошел на эту лекцию и сидел в первом ряду, пока он говорил. Он взглянул на меня и улыбнулся, а затем сказал, посмеиваясь: «Я так нервничаю, когда ты сидишь тут и смотришь на меня». Мы оба прыснули от смеха.

Итак, я действительно очень ждал того, чтобы с ним пообщаться. У него было несколько помощников, и в конце лекции я подхожу к одному и говорю: «Привет, я Джефф Бриджес, мне хотелось бы попасть внутрь и познакомиться с Кхьенце Норбу Ринпоче». Помощник отвечает: «Пойду спрошу». Он уходит, возвращается и говорит: «Учитель не хочет тебя видеть». А я ему: «Что ж, ну ладно». И это был самый важный урок, который он мог мне преподнести. Потому что одна из вещей, которые вызывают у меня больше всего трудностей, это сказать «нет». Я не обязан делать то, что от меня хотят другие.

Мне стало реально легче, когда он сказал «нет». Я вдруг понял, что когда кто-нибудь говорит: «Можно попросить у вас автограф?» или «Можно сделать с вами фото?», вполне нормально сказать: «Знаете что, а может, просто обнимемся?» Или: «Нет, спасибо. Я вас люблю». Или просто сказать: «Нет».

«Нет» прекрасно. Оно освобождает дорогу для «да». Если вы чувствуете «нет», но не произносите, оно просто набухает внутри вас и все равно прорывается наружу, притом самым неловким образом. Умение сказать «нет», напротив, помогает нам экспериментировать и раскрываться.