О невезучем журналисте Давиде Заславском и об эпохе, в которой безгрешных праведников не могло быть по определению

Если верить Дарвину и его последователям, ученым-дарвинистам — а я всем им верю, — то целых пятьсот миллиардов лет отделяют человека от неживой материи (тверди и хляби). Гораздо меньше времени потребовалось, чтобы, условно говоря, из амебы появился homo sapiens. А до того — наш предок — гибридное существо, еще не человек, но уже не животное.

И надо думать, что мы унаследовали инстинкты своего ближайшего предшественника-гибрида, в том числе звериный инстинкт — травлю слабого: напасть всей стаей (стадом) на одного, кто слабее всех, и затравить его до смерти.

Инстинкт сей наглядней всего наблюдается у детей: они набрасываются всем скопом на кого-нибудь одного. Во времена моего детства, почти сто лет назад, ребенок, которого травили, чаще всего был из, как теперь говорят, неблагополучной семьи: в ухе у него торчала ватка (воспаление среднего уха), из носа текло (полипы). Уже по всему было ясно: этот малыш не даст сдачи.

В конце 1950-х — начале 1960-х, то есть в начале оттепели, травля слабого приобрела некий зловещий смысл. Травили по-прежнему всем скопом, но уже взрослые, хорошо соображавшие дяди и тети — и не просто так, а с определенной целью: переложить вину за расчеловечивание огромной страны на одного травимого — и тем самым отвести удар от себя, такого же грешного, столь же виноватого.

На роль «мальчика для битья» во время оттепели был выбран журналист Давид Осипович Заславский. Ну, во-первых, он и впрямь не был ангелом, много лет пребывал в почете и славе при Сталине. А во-вторых, стал беззащитен. И это — главное.

За Заславским никто не стоял, к тому же был он еврей — а сталинский антисемитизм еще долго бушевал на просторах моей родины.

Правда, еврей Мехлис принес куда больше зла, чем все известные советские журналисты-евреи, вместе взятые: в годы Великой Отечественной бросал молодых, необученных солдат в самое пекло, на верную смерть. Срывал с командиров погоны и отправлял их в штрафбаты. Всю войну проработал у Сталина палачом. Но Мехлис был министром и членом ЦК КПСС, а в 1941–1942 годах — замом наркома обороны. И потому гонения на него были не безопасны, их можно было расценить, как посягательство на устои, на весь советский миропорядок.

То же самое надо сказать и о (не еврее) Вышинском. Тот был виднейшим сталинским опричником из интеллигентов, дал старт годам Большого террора. Но Вышинский умер, хотя уже при Хрущеве, но все еще на крупном дипломатическом посту — представителя СССР в ООН. Умер в большом почете.

Ну а теперь пора рассказать, что Заславский был моим знакомым. Познакомилась я с Давидом Осиповичем в гостях у Натальи Сергеевны Сергеевой. О ней я писала уже не раз. Н. С. была главным редактором «Нового времени» — единственного журнала в Советском Союзе, который и при Сталине, и при Брежневе занимался вопросами международной жизни, то есть объяснял советским гражданам, как им трактовать те или иные события в мире.

До этого Сергеева работала в газете «Правда» — «Центральном органе» партии большевиков, была дружна с Заславским, называла его «Давидос». Злые языки утверждали, что у Натальи Сергеевны был роман с Заславским. В конце 1920-х — начале 1930-х короткие любовные связи никем не осуждались. И связь дворянки, начинающей журналистки, красивой Наташи с мэтром журналистики Заславским не считалась в тогдашней редакции «Правды» чем-то предосудительным.

С тех времен много воды утекло, Н. С. стала немолодой женщиной, Заславский — стариком.

Таким я и увидела «Давидоса», придя с мужем как-то раз к Сергеевой, в ее единственную, правда, тридцатиметровую, комнату в коммуналке, в которую превратили барские квартиры в огромном доме на Арбате.

С Заславским была и тогдашняя его жена Юлия Васильевна. Без нее он и шагу ступить не мог, ибо был слепой.

После ухода Заславских сестра Н. С., Ирина, не преминула сообщить мне, что молоденькая Юлия — дочь простой банщицы (разнорабочей), закончила только школу, научилась печатать на машинке и начала работать чтицей у знаменитого Заславского.

Вот такую странную пару я повстречала тогда у Н. С. Сергеевой.

Для меня, всю жизнь мечтавшей стать журналисткой, имя Заславского многое значило. Он долгое время в был СССР журналистом номер 1. Писал на международные темы и на темы внутренней жизни. Писал, естественно, по заказу. Но в то время я уже понимала, что и журналисты на Западе пишут по заказу хозяев газет, где они работают, — однако отличаются от советских тем, что могут поменять газету, то есть заказчика, или вообще пойти, как Остап Бендер, в «управдомы»… Сама возможность выбора многое значила — у советских людей ее не было.

Однако это так, a propos…