Я в отчаянии сжимаю кулаки. Какого черта ей нужно? Я потратил целых три часа на то, чтобы выследить для нее самого подходящего оленя. Не слишком молодого, но и не настолько старого, чтобы мясо было жестким и жилистым. Я притащил эту тушу сюда, перед ее человеческой стаей и преподнес трофей к ее ногам. Она смотрела на меня как на сумасшедшего.

Когда это не сработало, я усадил свою задницу в эту крошечную штучку, которую она называет креслом, и позволил ей вымазать всего себя какой-то липкой жижей. Не говоря уже о том, что мне совсем не казалось чертовым волшебством, когда ее нежные пальчики скользили по моей грубой коже и сквозь волосы.

Ну да, я вижу, что теперь выгляжу уже не таким страшным, хотя все ровно оставлю мнение о своей стрижке при себе. Я выгляжу как один из тех размалеванных парней с обложек журналов у проходов к кассе.

Я строю всякое дерьмо. Я не стою там без дела, улыбаясь, и мне совсем ни к чему подставляться под эти обложки. Но… если это то, чего она хочет. Если намазывание в моих волосах этого дерьма может удержать ее, если потребуется, то буду делать это хоть пять раз в день.

Я бросаю свирепый взгляд на пол, мечтая о том, чтобы у меня был больший опыт общения с женщинами. Я понятия не имею, чего она хочет, и не представляю, что поможет ее завоевать. В былые времена я мог бы просто утащить ее, и никто и глазом не моргнул. Она пропитана моим запахом, и этого достаточно, чтобы сегодня отпугивать хищников, но когда он выветрится другие оборотни в этом городке начнут прокладывать себе дорожку к ее двери, а ведь некоторые из них будут знать, как добиваться ее расположения в этом дельце с обхаживанием.

Мэдди суетится вокруг меня, подбирая доказательства того, что она меня обработала, и бросает их в ближайшую мусорку. Она обращается со мной, как с очередным клиентом, как будто вчерашней ночью часами напролет моих пальцев, языка и члена не было в ее киске. Как будто я не потребовал, что она принадлежит мне.

Из этой ситуации у меня есть лишь два выхода. Я могу выйти в эту дверь и попытаться забыть Мэдди, или я могу напомнить ей, кто ее прошлой ночью пометил.

Пару лет назад я сильно разозлился на своего отца и накричал на него за попытку покончить с собой. Он ответил мне, что потерял всякий смысл жизни. Я пришел в ярость и наорал на него и на всю эту чертову участь спаривания, и что оно того не стоит. Что он не встретил ни одного дня трезвым с тех пор, как умерла мама, но в тот момент он посмотрел на меня с такой свирепой ясностью сознания, что я задался вопросом, не притворялся ли он все эти годы. «Сынок, ты понятия не имеешь, о чем говоришь, — сказал он тихим, разрушенным табаком голосом. — Даже если б это означало не чувствовать этой нескончаемой жуткой боли, я бы ни на что не променял бы и дня жизни со своей парой».

Я тогда в бешенстве слетел с крыльца и сел в свой грузовик, чтобы не сказать того, о чем бы пожалел, но глядя на склоненную голову Мэдди, я наконец-то все понимаю. Закрыв глаза, я пытаюсь представить свое будущее без нее. Все, что у меня предстает перед глазами, — это мрачная, темная и нескончаемая зима. В постели со мной ей было хорошо. На самом деле очень хорошо. Так что мне просто нужно ей об этом напомнить.

Я не собираюсь проживать больше ни дня без нее, даже если для этого придется забрать ее силой. Резко открыв глаза, я окидываю взором комнату. Клиенты следят за каждым моим движением. Пайн-Фолс — городок маленький, а зимы могут быть весьма длительными. С таким же успехом я мог бы запросто выкинуть нечто по-настоящему пикантное, о чем им посудачить.

Я подхожу к стойке и вытаскиваю из бумажника всю наличность. Я проделал небольшую работенку для Хьюстона Уилкинса, оборотня, живущего в двух городах отсюда, и он заплатил мне наличкой. Я кладу на мраморную поверхность все две тысячи.

— Этого хватит, чтоб покрыть выручку Мэдди за этот день?

Девушка за стойкой округленными глазами пялится на хозяйку, Аделаиду, которая разглядывает меня внимательным взглядом. Мое преображение в симпатягу, должно быть, убедило ее, что я надежная партия, так что она твердо кивает мне головой.

— Прекрасно. — Я возвращаюсь к Мэдди, которая все еще у своего стула подметает последние остатки моих состриженных волос и бороды и бросает их в мусорку. Так же, как и свои воспоминания о прошлой ночи.

Я нагибаюсь и перекидываю ее через свое плечо. Резко кивнув головой посетителям, пялящимся с разинутыми ртами, девушке с округленными глазами за стойкой и самодовольной физиономии хозяйки, я выношу Мэдди из салона.

Она колотит меня своими крошечными кулачками и кричит, что я должен опустить ее вниз и какого черта вообще я вытворяю.

Я открываю пассажирскую дверь грузовика и засовываю ее извивающееся тело внутрь.

— Я забираю тебя домой.

Она пытается меня оттолкнуть, но я вешу больше ее на добрую сотню фунтов, а может даже больше. Наклонившись, я нахожу пряжку ремня безопасности и пристегиваю ее.