Какое серое, скучное, уродливое место для свидания. Зато безлюдное. Даже теперь, в разгар утра, поблизости не было ни души, работы возле шоссе были, видимо, приостановлены. Я уже приближалась к роковому повороту, когда хлынул дождь. Низ моих джинсов вскоре промок. В обуви хлюпала вода. Влажные волосы липли к щекам. Я брела почти наугад, не разбирая дороги.

Пока наконец не дошла до крутого поворота. Так вот оно, это место. Грег не вписался в поворот, машина не свернула, а продолжала двигаться прямо и скатилась по откосу. Я сошла с шоссе и осторожно начала спускаться по склону, поскользнулась на мокрой глине и не упала только потому, что выбросила в сторону руку, удержала равновесие и разодрала рукав о ветку ежевики.

Спускаться к подножию откоса пришлось долго, за это время я успела перепачкаться и промокнуть. Лоб саднил, и я, коснувшись его рукой, увидела на пальцах алые пятна. Струйка крови стекала со лба мне в глаз. Я размотала шарф и прижала его к царапине.

Очутившись внизу, я сразу поняла, где именно рухнула машина, хотя ее давным-давно убрали. В земле осталась обугленная вмятина, маленький кратер. Я подошла поближе и присела на корточки. Значит, вот где умер Грег. Я засмотрелась на вмятину в земле, похожую на рваную рану. Сморгнула капли дождя, отвела со лба волосы, почувствовала, что царапина еще кровоточит, и снова прижала ко лбу шарф. На суде свидетельница уверяла, что Грег не мучился. Успел ли он хотя бы понять, что умирает?

Наконец я поднялась, продрогшая и несчастная, в мокрых джинсах, липнувших к ногам. Здесь мне больше нечего было делать. Я повернулась спиной к месту аварии и устало потащилась вверх по откосу. В какой-то момент я вдруг сообразила, что обронила шарф, и, когда обернулась, увидела его вдалеке — яркое пятно среди грязного месива.