«ПЕЧАЛЬ И МЕЛАНХОЛИЯ» (1917е [1915])
Ссылки на страницы приводятся по изданию: Freud S. (1917е [1915]). Deuil et mélancolie, trad. J. Laplanche et J.-D. Pontalis // Métapsychologie. Paris: Gallimard, 1968, p. 145–171 [страницы, указанные в квадратных скобках, приводятся по изданию: OCF. Р., ХШ, р. 262–278].
• Нормальная и патологическая печаль
В работе «Печаль и меланхолия» Фрейд исследует вопрос о реакциях индивида в связи с реальной потерей, с разочарованием в любимом человеке или с потерей идеала: почему некоторые люди реагируют аффектом печали, который со временем преодолевают, в то время как другие погружаются в депрессивное состояние? Необходимо уточнить, что во времена Фрейда «меланхолией» называли то, что сейчас называется депрессией, а термин «меланхолия» употребляют сегодня по отношению к ее тяжелой, т. е. психотической, форме (Bonaparte, Freud, Kris, 1956; J. Strachey, 1957; Laplanche, 1980). Фрейд констатирует, что, в отличие от нормальной печали, которая в основном переживается на сознательном уровне, патологическая печаль развивается на уровне бессознательного, так как меланхолик, как утверждает Фрейд, «не может сознательно воспринять то, что он потерял» (p. 149 [263]). Нормальная печаль и патологическая печаль имеют общую черту – торможение и отсутствие интереса, которые объясняются работой печали, захватившей Я. Но в меланхолии есть что-то большее, продолжает Фрейд, – это необыкновенное уменьшение чувства самоуважения: «При печали обеднел и опустел окружающий мир, при меланхолии – само Я» (p. 150 [264]). В патологической печали выходит на первый план отвращение больного по отношению к своему собственному Я в форме упреков, адресованных самому себе, и обесценивания себя. Как объясняются подобные самообличения, которые могут доходить до бредового ожидания наказания?
• У меланхолика «Я никчемен!» на самом деле значит «Ты никчемен!»
Фрейд выдвигает гениальное предположение: он считает, что все самообвинения депрессивной личности являются на самом деле обвинениями против значимой потерянной личности, чаще всего из близкого окружения пациента (р. 160 [270]). Он утверждает: «Женщина, на словах жалеющая своего мужа за то, что он связан с такой негодной женой, хочет, собственно говоря, обвинить своего мужа в негодности во всех смыслах» (р. 154 [267]). Другими словами, когда эта женщина обвиняет себя, объявляя «Я никчемная!», это самообвинение оказывается обвинением, бессознательно направленным на ее мужа: «Ты никчемный!» Фрейд замечательно выражает это на немецком языке, говоря об таких больных: «Ihre Klagen sind Anklagen», т. е. «Их самообвинения – это обвинения», обыгрывая таким образом сгущение в словах Klagen (жалобы) и Anklagen (устаревший юридический термин, который обозначает «подать жалобу против кого-то»).
Затем Фрейд показывает, что слова, которые употребляет меланхолик, высказывая свои самообвинения, когда, например, он говорит: «Я никчемный!», шаг за шагом обнажают структуру его внутреннего конфликта: «Мы должны обратить внимание на то, что меланхолик правильно описывает свое психологическое состояние» (р. 152 [264]). Особая языковая структура самообвинений приводит нас к пониманию внутреннего конфликта меланхолика, и Фрейд систематически рассматривает ее различные элементы: он последовательно описывает оральную интроекцию утерянного объекта, идентификацию с ним при регрессе любви на нарциссическую стадию, обращение против себя самого ненависти, предназначенной объекту, и т. д. Понимание этих процессов требует от читателя особого внимания, тем более что клиническая реальность, о которой говорит Фрейд, скорее имплицитна, нежели эксплицитна. Тем не менее я постараюсь вкратце изложить основные положения.
• Разрыв с внешним миром и отступление в нарциссизм
Вначале Фрейд объясняет, как происходит подмена Я на Ты, когда меланхолик эксплицитно обвиняет себя, говоря «Я никчемен!», хотя на самом деле он имплицитно обвиняет другого: «Ты никчемен!» Какие же психические процессы соответствуют психическим изменениям, выраженным в этих словах? Фрейд объясняет это, показывая, что в случае утери объекта существует фундаментальная разница между нормальной печалью и патологической печалью, причиной которой является изменение направления катексиса либидо: при нормальной печали субъект способен отказаться от «потерянного» объекта и отвести либидо, так что ставшее свободным либидо может быть направлено на новый объект. При меланхолии, напротив, субъект не отнимает либидо от «потерянного» объекта, чтобы не расставаться с ним и остаться с ним одним целым, Я меланхолика в своих фантазиях «поглощает» этот объект, выбирая путь нарциссической идентификации: «Тень объекта пала, таким образом, на Я, которое в этом случае рассматривается упомянутой особенной инстанцией так же, как оставленный объект. Следовательно, потеря объекта превратилась в потерю Я, и конфликт между Я и любимым лицом превратился в столкновение между критикой со стороны Я и самим Я, измененным благодаря отождествлению» (р. 158 [268]). Это изменение направления объектного катексиса в сторону собственного Я, воспринимаемого как объект, объясняет потерю интереса меланхолика к лицам из его окружения и последующий «нарциссический» возврат к собственной личности. Меланхолик настолько сосредоточен на самом себе, что его как бы засасывает вихрь самообвинений.
Кроме того, это обращение упреков на свою собственную персону предполагает расщепление Я: часть Я смешивается с утерянным объектом, другая критикует, выступая в качестве инстанции, которую Фрейд называет моральным осознанием (совестью): «Мы наблюдаем у него, как одна часть Я противопоставляется другой, производит критическую оценку ее, делает ее как бы посторонним объектом» (р. 153 [266]). Эта критическая инстанция – прообраз понятия Сверх-Я.
• Любовь регрессирует до нарциссической идентификации, и ненависть обращается против самого субъекта
По мнению Фрейда, сильная самодеструктивная тенденция депрессивных больных есть результат усиления амбивалентности любви и ненависти по отношению к объекту и к Я, аффекты распадаются и испытывают различные превращения. С одной стороны, субъект продолжает любить объект, но ценой регресса к примитивной форме любви, т. е. к идентификации, при которой «любить объект» значит «быть объектом»: «Нарциссическое отождествление с объектом заменяет тогда привязанность к объекту, следовательно, несмотря на конфликт с любимым лицом, любовная связь не должна быть прервана» (р. 156 [268]). В этом случае речь идет о регрессии либидо на оральную каннибалистическую стадию, когда субъект поглощает объект, «пожирая» его. С другой стороны, в результате нарциссической идентификации Я с любимым объектом, ненависть субъекта, предназначенная объекту внешнего мира, обращается против собственного Я, которое объединяется с объектом: «Если любовь к объекту, от которой невозможно отказаться, в то время как от самого объекта отказываются, находит выход в нарциссическом отождествлении, то по отношению к объекту, служащему заменой, проявляется ненависть, этот новый объект оскорбляют, унижают и причиняют ему страдание, благодаря этому страданию ненависть получает садистическое удовлетворение» (р. 159 [270]).
• Явные самообвинения: скрытые упреки другому
Фрейд касается другого важного пункта, показывая, что самообвинения меланхолика одновременно являются агрессией по отношению к объекту, т. е. нарциссический возврат пациента не исключает существование бессознательных объектных отношений. Фрейд отмечает, что пациент меланхолик, в точности как обсессивный невротик, испытывает наслаждение от одновременного осуществления садистических, наполненных ненавистью стремлений по отношению к самому себе и к другому, которым чаще всего становится кто-то из близкого окружения: «При обоих заболеваниях больным еще удается обходным путем через самоистязание мстить первоначальным объектам и мучить любимых людей своей болезнью, в которую они погрузились, чтобы не проявлять непосредственно свою враждебность к этим близким людям (р. 160 [270]).
Показав, таким образом, что аутоагрессия меланхолика становится средством нападения на объект и отмщения ему, Фрейд подчеркивает, что его пациенты, несмотря на нарциссизм, тем не менее поддерживают объектные отношения со своим окружением, но эти отношения базируются на ненависти и агрессивности. Без сомнения, подчеркивая возвращение маниакально-депрессивных пациентов к нарциссизму, Фрейд считал, что эти пациенты не способны развивать перенос и не пригодны для анализа, отсюда и определение их как нарциссических невротиков. Психоаналитики-постфрейдисты показали, что эти пациенты развивают перенос, который можно проанализировать, даже если речь идет о переносе, в котором преобладают враждебные чувства к аналитику.
Эволюция понятий
Последующие дополнения, сделанные Фрейдом к работе «Печаль и меланхолия»
Мы лучше поймем психические механизмы депрессии, описанные Фрейдом, если учтем важные дополнения к первоначальной гипотезе, которые он сделал позднее. Вот несколько важных пунктов, на которых я хотел бы остановиться, обсуждая указанные произведения.
Постулирование конфликта между влечением к жизни и влечением к смерти (1920)
Центральная роль, которую играет влечение к саморазрушению у депрессивных пациентов, стала одним из факторов, которые привели Фрейда к пересмотру его первой теории влечений (сформулированной в 1915 г.), основанной на принципе удовольствия: действительно, если целью влечения в основном является поиск удовлетворения, то как объяснить склонность к самоубийству у депрессивного пациента? Чтобы ответить на подобные вопросы, Фрейд в 1920 г. предложил новую теорию влечений, основанную на фундаментальном конфликте между влечением к жизни и влечением к смерти. Эту концепцию он применял ко многим случаям психопатологии, в том числе и к меланхолии.