Одна лишь мысль об этом, заставила колени Катарины подломиться. Она бы упала, если бы Хоэль не подхватил ее поперек туловища.

— Поосторожней, кошечка, — услышала она его хриплый голос у самого уха. — Вам плохо? Хотите уйти?

Его голос действовал на Катарину, как медленная, изысканная, страстная пытка. И его руки держали ее так крепко, и сам он был так близко — просто нестерпимо близко

— Отпустите меня, — еле выговорила она, царапая лубки на его руках.

Он понял и тут же разжал объятия. Катарина покачнулась, сделав шаг вперед. Прочь от него — от его жаркого, сильного тела, такого твердого, словно каждый мускул был из железа

Но свобода не далась даром. Один из зрителей тут же налетел на благородную донну, толкнув в плечо и не заметив, Катарина неуклюже завалилась на кого-то, получила тычок в бок и, бормоча извинения, отшатнулась в другую сторону. Веревочка, удерживающая маску, лопнула, и кусочек черного бархата, сберегавший тайну своей хозяйки, упал в пыль и исчез под ногами зрителей.

Ахнув, Катарина нагнулась, чтобы отыскать маску, но тут ее подхватили сильные руки — Хоэль снова прижал ее к себе, но на этот раз лицом к груди, чтобы Катарина могла укрыться от чужих глаз.

— Теперь нам и в самом деле лучше уйти, — сказал он и заработал локтями, пробираясь к краю площади.

На них ругались, но сразу замолкали, стоило Хоэлю бросить: «заткнись» или «дай пройти». Катарина уткнулась ему в грудь — такую широкую, надежную, и позволила увести себя. Пьеса так и не была досмотрена Боже! Да кого волнует сейчас эта пьеса?!.

Когда они добрались до края площади, Катарина уже почти пришла в себя.

— Какая я неловкая, — сказала она, мягко, но непреклонно освобождаясь от объятий мужа. — Вот, испортила все веселье

Она избегала смотреть в лицо Хоэлю, потому что боялась, что стоит только увидеть страсть в его глазах — и она не устоит. А падать ниже уже просто некуда

— И раньше вы бегали сюда одна? — спросил Хоэль уже совершенно ровным голосом. — Как вас тут не затоптали, кошечка?

Не ответив, Катарина свернула в переулок, указывая дорогу. Хоэль пошел следом, ни о чем больше не расспрашивая.

Город был пуст и тих, только с площади то и дело доносились взрывы хохота, грохот барабана или звонкий глас трубы.

Луна спряталась в тучи, но Катарина шла уверенно — она знала здесь каждый поворот, каждый выступ брусчатки.

— Вы ведь не в первый раз бегаете сюда, — сказал Хоэль, когда они прошли почти половину пути. — Вы очень безрассудны, донья. Рискованно бродить молодой женщине по городу ночью.

— Это Тьерга, — ответила Катарина с принужденным смешком, — что тут может произойти?

— Да уж может, — проворчал он.

«Удар в спину от того, кто избежал смерти», — подумала Катарина и ускорила шаг. Порой ей хотелось броситься бежать, как будто за ней шагал не ее собственный муж, а самое страшное чудовище, которое только можно было вообразить. Но она понимала, что чудовищем ее мужа сделали ее же собственные страхи, ее слабость