— Но дело-то позднее, — сказал он и выплюнул изгрызенный стебель душистого горошка, — вам не следует бегать по городу одной. Я пойду с вами.

— Пойдете со мной? — изумилась Катарина. — Это как понимать?

— Я тоже люблю уличные спектакли, — заверил он ее. — Насладимся зрелищем вместе. Вы же не против?

«Хочет меня проверить», — подумала Катарина и даже не поняла — обидела или, наоборот, повеселила ее эта новость.

— Хорошо, — дернула она плечами. — Только вас в Тьерге знает каждая собака. Завтра же по городу разнесут, что герцог и герцогиня дель Астра болтались с простолюдинами, на площади.

— Но вас-то не узнают, — не остался он в долгу. — Если ссудите мне на вечер шапку и камзол, то и я буду почище, чем в маскараде.

Катарина закусила губу, смерив его взглядом с головы до ног, а потом усмехнулась:

— Что ж, пойдемте.

В конце концов, почему бы и нет? Появиться на представлении в сопровождении мужчины, мужа — не так опасно. В прошлый раз к ней пристали подвыпившие торговцы, и пришлось спасаться бегством. Зачем рисковать лишний раз?

Проводив Хоэля в свою спальню, Катарина открыла сундук, где лежала одежда бедняги Анджело, которую надо было давно пожертвовать церкви, но дело это все откладывалось.

— Выбирайте, — указала она, и Хоэль заглянул в сундук, потирая подбородок.

— Вот то, что нужно, — он вытащил простую черную куртку, которую третий муж Катарины надевал, отправляясь на прогулку верхом, и достал черный платок. Спрятав шевелюру под платком, Хоэль сразу стал похож на испанского пирата, только золотой серьги в ухе не хватало. Нахлобучив соломенную шляпу, он совершенно преобразился. — Ну как вам, кошечка? — он оглядел себя в зеркало, очень довольный, и Катарина хихикнула, не сдержавшись.

— Идемте уже, — поторопила она, стараясь не показать, как позабавило ее это переодевание. — Представление скоро начнется, а я люблю смотреть из первых рядов.

Они вышли из дома никем не замеченные, пробежали по кривым улицам Тьерги и вынырнули из крохотного переулка на главную площадь. Совсем недавно здесь собирались повесить дона Хоэля Доминго, прозванного Драконом, а теперь горожанам предстояло другое, не менее захватывающее зрелище.

— Де ла Васо — большой шутник и кутила, — рассказывала Катарина мужу, взяв его за руку, чтобы не потеряться в толчее. — Все мои знакомые донны влюблены в него, хотя некоторые, скорее, палец себе отрежут, чем в этом признаются. Но признаются или нет — а песенки его напевают, и совсем не прочь, чтобы он сам пропел их под окнами.

— Бабник, значит, — проворчал Хоэль.

— О, я бы сказала — дамский угодник, — засмеялась Катарина. — Он парень не промах, если судить по стихам!

— Вы в него тоже влюблены? Как ваши знакомые доньи?

Катерина покраснела, но постаралась сохранить шутливый тон:

— Благородная донна никогда не признается, что влюблена в кого-то, кроме своего мужа.