Донна Инес извергла из своих уст нескончаемые потоки словословия, которые уже были вовсе не медоточивыми, а изрядно отдавали дерьмецом:

— Да! Утонул в собственной ванной! Немыслимо, верно? А дон Серхио сорвался с Великана Карла. Бедный! Он так любил пешие прогулки!

— Великан Карл? — спросил Хоэль.

— Ну что вы! — воскликнула донна Инес. — Дон Серхио, конечно же! Великан Карл — это скала, там очень живописно. Иногда маркиза Бомбьезе устраивает там пикники

— И когда сорвался дон Серхио — тоже был пикник? — подкинул вопросик Хоэль.

— Нет, тогда он просто гулял вместе с женой.

Хоэль бросил на «пчелу» быстрый взгляд, пытаясь угадать — нарочно она ужалила или без умысла.

— Разумеется, никому и в голову не пришло бы подозревать донну Катарину, — тут же пояснила она.

— Ну, это само собой, — поддакнул Хоэль.

— Ведь никто не подозревает ее в черной магии! Фу! Как можно даже подумать такое! — фыркнула она с возмущением. — Донна Катарина так набожна, в воскресенье всегда посещает мессу, а, как известно, черные колдуны не могут вынести мессы, — тут она понизила голос и добавила: — Наш лекарь, дон Рафало, сказал что это была обыкновенная холера

— Из-за холеры дон Серхио бросился со скалы?

— Нет же! Из-за холеры умер дон Анджело. Ах, донна Катарина так его любила! Она так убивалась на его похоронах! — донна Инес промокнула кружевным платочком глаза. — Какое несчастье, что из всего нашего города проклятая болезнь выбрала именно дона Анджело — такого молодого, такого красивого, учтивого И ведь никто больше не умер, представляете?

— Хм… И с чем это связано, как вы считаете, донья? — Хоэль разглядывал «пчелу» уже не скрывая презрения, но донна Инес не замечала его взгляда, довольная, что нашелся благодарный слушатель.

— Некоторые говорят… — затараторила она, — Но я этому не верю, конечно же!..

— Конечно же, — усмехнулся Хоэль.

— Говорят, что на донне Катарине лежит проклятье. И в этом виновата ее бабушка, ведь это она заставила назвать новорожденную тройным именем и посоветовала «Долорес» и «Соледад», а это несчастливые имена, они и означают-то «Боль» и «Одиночество».

— Ага, — сказал Хоэль, — лучше бы назвали ее Илария[2], там, или Дулсинея[3] — была бы повеселее, да посговорчивее.

— Что вы сказали? — переспросила донна Инес.

— Я сказал: продолжайте сплетнича рассказывать, донья. Все это очень занимательно.

— Все это очень ужасно, а не занимательно, — укорила она его.