— Так ты ко мне просто так лезла? Ополоумела, что ли?

— Всего лишь хотела помочь дону развязать тесемки на штанах! — возопила Пекита. — Вы ведь велели помогать ему, донна!

— Велела, — взгляд Катарины стал холодным. — А вы что понапридумывали, добрый дон?

Хоэль не сдержался и выругался сквозь зубы, а потом громко сказал:

— Прошу прощенья, я подумал кое о чем другом.

— Начинаю понимать, — сказала Катарина ледяным тоном, а потом попросила Лусию и служанку: — Оставьте нас, девушки.

Те вышли, но дверь прикрыли неплотно, и в щелку Хоэль заметил край домашнего платья донны Лусии, которая пожелала погреть ушко у косяка. Что касается Катарины, она не догадалась проверить далеко ли ушла ее подруга и надвинулась на Хоэля грозно, как испанская флотилия.

— Ведите себя прилично, — сказала она низким, дрожащим от негодования голосом. — Это — уважаемый дом, и никому не позволено превращать его в бордель.

— Ну не кипятитесь, донья, — примирительно ответил Хоэль, — я же не знал, что все так строго. Это ваша служанка сбила меня с толку. Я и вправду поверил, что вы — сама доброта.

— Поверили, что я разрешу вам развратничать с моими служанками?

Хоэль невольно залюбовался — сейчас донья вдова была особенно хороша. Глаза так и сверкали, и носик морщился, как у кошки, которую посмели побеспокоить, пока она спала на бархатной подушке. Волосы, раньше уложенные в прическу, теперь свободно лились рыжей волной до самой талии. Рыжие, почти огненные Все рыжие — отъявленные бестии

— Если еще хоть раз вы позволите себе такое… — продолжала Катарина с угрозой, но Хоэль не дал жене договорить.

— Вы из-за чего так разозлились, кошечка? — спросил он, не сдержав ухмылки. — Из-за того, что я решил приударить за девчонкой? Или из-за того, что приударил не за вами? Так я готов, вы только скажите.

— Я и вижу, что вы всегда наготове, — сказала она презрительно. — Только у других есть более важные и приятные дела, чем вас ублажать. Придется приставить к вам слугу. Надеюсь, в компании с мужчиной прыткости у вас поубавится, если только вы не любитель особых игр, как принято у французов.

— Вы за кого меня принимаете?! — возмутился Хоэль. — Это на что вы намекаете?! Вы меня кем обозвали сейчас, донья?! — он бы вскочил, да побоялся остаться без штанов. Раз она уже сказала, что не хочет его, надо и вправду вести себя поприличнее. Но обзывать его этим самым…

— А кто вы? — спросила Катарина выразительно. — Если человек, так докажите это. Не поступайте, как животное. И оденьтесь. Разгуливать голышом — это тоже не по-человечески. Доброго дня!

Вот и все.

Хоэль мрачно посмотрел в дверь, за которой скрылась рыжая герцогиня. Он даже не нашелся, что ответить на это изящное оскорбление. Будьте человеком. Он коротко вздохнул. Значит, он должен вести себя, как примерный мальчик, потому что «это — уважаемый дом».

В уборную бочком проскользнул слуга — мужеского пола, средних лет и, по виду, больше чем хозяйка гордящийся «уважаемым домом».

— Разрешите помочь вам, дон, — сказал он, задрав нос так, словно подавал милостыню.