А может, все началось, когда она метала ножи в Барлоу, или когда меня поглотила ревность при виде ее поцелуя с Аэтосом, о чем я сам мечтал не знаю сколько раз. Оглядываясь назад, я находил тысячи небольших моментов, что толкнули меня за край, влюбили в женщину, сейчас спящую в постели, где я ее всегда и представлял.

И я ей так и не признался. Пока она не впала в бред от яда. Почему? Потому что боялся отдать власть надо мной, когда она и так ее получила? Потому что она дочь Лилит Сорренгейл? Потому что она то и дело давала шанс Аэтосу?

Нет. Потому что не мог этого сказать без полнейшей честности во всем, а после того ее взгляда у озера, после этого предательства…

От шороха простыней я вздрогнул, бросил взгляд на нее и впервые вдохнул полной грудью с тех пор, как она упала со спины Тэйрна. Ее глаза были открыты.

– Проснулась. – Мой голос хрипел, словно его волочили по камням, хотя я думал, что только сердце болит.

Я с трудом вскочил на ноги и сделал два шага, отделяющих меня от кровати. Проснулась. Жива. И… улыбается? Наверное, игра света. Она же хотела меня сжечь заживо.

– Можно проверить рану? – Матрас слегка прогнулся под моим весом.

Она кивнула и потянулась, как кошка, дремавшая на солнце.

Сняв одеяло, я развязал халат поверх короткой ночной сорочки, в которую переодел ее в тот первый вечер, и медленно приподнял подол над шелковой кожей бедра, мысленно готовясь увидеть черные щупальца, изуродовавшие ее вены во время боя, но постепенно погасшие со времени приезда. Там ничего не было. Только тонкая серебристая черточка в дюйме над бедренной костью. Я едва не застонал от облегчения.

– Чудо.

– Что – чудо? – прохрипела она, глядя на свой новый шрам.

Блядь. Из меня получился бы ужасный целитель.

– Воды.

Рука тряслась то ли от усталости, то ли от облегчения, – плевать, от чего именно, – когда я налил ей стакан из кувшина на моей тумбочке.

– Наверное, тебя замучила жажда.

Она села, взяла стакан и осушила до дна.

– Спасибо.

– Ты. – Я поставил стакан обратно и повернулся к ней, глядя в ореховые глаза, не отпускавшие меня со времен парапета. – Это ты – чудо, – договорил я шепотом. – Я был в полнейшем ужасе, Вайолет. Просто словами не передать.

– Все хорошо, Ксейден, – сказала она тихо, положив ладонь на мое заходящееся сердце.

– Я думал, что потерял тебя.