– Да, я передам, непременно передам… – с этими словами Надежда покинула палату.

Она не знала, можно ли всерьез принимать слова старика. Может быть, он в самом деле сумасшедший? Но даже в таком случае электротерапия, которая его ждет, – это ужасно. Такое нельзя проделывать с живым человеком… Впрочем, Надежда не врач. А что, если эта терапия действительно излечит старика от этого… как его… диссоциативного психоза?

Надежда Николаевна шла по коридору, терзаясь сомнениями, но потом твердо решила, что позвонит по номеру, который ей дал старик, и пускай его друг берет все на себя. А у нее, Надежды, своих дел хватает. «В конце концов, у меня в этой клинике другая цель: узнать, что с Сергеем», – сказала она себе и вспомнила взгляды, которыми обменялись медики из «скорой». Нет, это дело нужно прояснить!

Надежда подергала следующую дверь, но та оказалась заперта. Самое время проверить, открывает ли ключ, который дал ей старик, все двери в клинике. Она вставила ключ в замочную скважину, повернула, и дверь открылась.

Так, может, этот старик вовсе не сумасшедший?

Как бы то ни было, Надежда обещала ему помочь и выполнит это обещание.

Она вошла в небольшую полутемную комнату. Видимо, здесь было что-то вроде аптечного склада, так как вдоль стен стояли стеклянные шкафы с ампулами, флаконами и коробочками всевозможных форм и цветов, судя по всему, содержащими лекарственные препараты.

Надежда не разбиралась в фармацевтике, и это лекарственное разнообразие не могло ей помочь раскрыть тайны клиники. Она уже хотела выйти, как вдруг заметила в дальнем углу комнаты полоску красноватого света, пробивающуюся сквозь узкую, едва заметную щель в стене.

Подойдя ближе, Надежда Николаевна обнаружила незаметную дверь. Дверь была заперта, но ведь у Надежды теперь имелся универсальный ключ… Она уже хотела вставить ключ в замочную скважину, как вдруг услышала доносящийся из-за двери голос.

Надежда прильнула к щели и увидела большую комнату, напоминающую зал для совещаний. Большую часть в ней занимал длинный стол, за которым сидело человек пятнадцать. Одни были в белых накрахмаленных халатах, другие – в обычной одежде, но у всех было что-то общее. А именно нездоровая, землистая бледность лиц, как у людей, давно не видевших солнечного света, темные круги под глазами и неестественно красные губы…

Среди участников странного совещания Надежда узнала молодую красногубую докторшу, которая совсем недавно сопровождала во время обхода главного врача. Надо же, в палате больного старика она выглядела гораздо лучше. Но возможно, все дело было в странном освещении – тусклом, красноватом, как в фотолаборатории. Имелись в комнате и окна, но они были задернуты плотными черными шторами.

Во главе стола сидел чрезвычайно худой мужчина в черном, старомодном, тщательно отглаженном костюме, белоснежной рубашке и узком черном галстуке. Такой наряд делал его похожим на сотрудника похоронного агентства или на Барона Субботу – мрачное божество культа вуду. Довершали сходство непроницаемые черные очки, придававшие ему особенно зловещий вид.

Слева от него стояла хорошо знакомая Надежде особа – та самая коротко стриженная девица, которая с двумя приятелями обследовала тайники особняка Клюквиных. Зовут ее еще как-то странно… ага, Годива. Ну надо же, она-то что в этой клинике потеряла?.. Надежда приникла к щели и вся превратилась в слух.

Девица говорила, как докладчик на научном симпозиуме, все остальные ее внимательно слушали.

– …Зеркало, несомненно, там, но есть сложность. Вступать с ним в непосредственный контакт очень опасно, несколько человек при таком контакте пропали.

– Ну, это преувеличение, – перебила девицу красногубая докторша. – У нас в клинике находится человек, который вступил в контакт с этим зеркалом, но не исчез. Его доставили к нам сотрудники… «скорой». Нашей «скорой». Вы меня понимаете, – и докторша облизала губы узким, как у змеи, языком.

– И в каком он состоянии? – прищурилась девица.

– В коме…

– Вот видите! Мне не хочется повторить его судьбу!

Тут заговорил председательствующий – человек в черных очках, похожий на Барона Субботу: