Надежда решила не тянуть время и открыла дверь универсальным ключом. За дверью была кромешная тьма. Пахло как-то странно и тянуло сырым могильным холодом.

– Иннокентий, вы здесь? – тихонько позвала Надежда. Отчего-то громко говорить тут было невозможно.

Никто не отозвался, тогда она пошарила рукой рядом с дверью в поисках выключателя, нажала какую-то кнопку – и загорелся тусклый красный свет.

«Да что они тут все как будто в фотолаборатории находятся! Бумагу, что ли, боятся засветить!» – в сердцах подумала Надежда и решительно шагнула внутрь. В конце концов, наверху ее ждали, человек мог запросто помереть, пока она тут возится!

В комнате не было ни шкафов, ни стеллажей, ни больничных кроватей, ни кушеток, ни операционных столов. В неясном красноватом свете Надежда различила только какие-то длинные ящики, стоймя прислоненные к стене. Всего девять штук: пять на одной стороне комнаты и четыре на другой. Да, это явно не холодильник.

Надежда развернулась было, чтобы уйти, но запнулась о трещину в бетонном полу и едва не упала, так что пришлось ухватиться за ближайший ящик. В эту секунду ей стало ясно, что это не ящики, а гробы.

Это что же получается, она в морг попала? Ну да. Где же ему и быть, как не в подвале?

Как уже говорилось, Надежда Николаевна не боялась покойников и за свою жизнь повидала их достаточно. Нельзя сказать, что ей нравилось находиться в их обществе, но и в обморок падать при виде покойника она не собиралась. Тем более здешние гробы стояли стоймя, а стало быть, были пустые.

Интересно, для кого они приготовлены? И не многовато ли будет покойников для психиатрической клиники? Или у них на пациентов мор напал?

Надежда включила телефон и посветила на ближайший гроб. Гроб как гроб, крышка резная, тяжелая. От толчка она съехала набок, и стало видно, что внутри гроб был обит пожелтевшим от времени шелком, и пахло оттуда очень неприятно – старыми залежавшимися вещами. Еще Надежда увидела вмятины на подушке, да и сам шелк в некоторых местах прорвался.

«Ну и ну, – возмутилась она про себя, – это что же, гроб, бывший в употреблении? Впрочем, какое мне дело, – тут же опомнилась она, – мне нужно срочно заменитель крови достать, там человек помирает».

Она выскочила в коридор и подбежала к следующей двери – железной и явно поновее предыдущей. А замок такой, что универсальным ключом не открыть. Надежда прислушалась и уловила, что за дверью кто-то пел жиденьким тенорком на мотив старой русской песни:

– Ой, я кровушки-то, кровушки попью… Ой, я красненькой-то, красненькой-то попью…

– Иннокентий! – Надежда забарабанила в дверь. – Откройте, мне срочно нужна кровь!

Дверь открылась с противным скрипом, и на пороге возник тщедушный мужичок в застиранном, когда-то белом халате. Мужичок был лыс – только сзади свисали несколько неопрятных седых прядей, и, как многие в этой клинике, бледен.

– Это ктой-то? – спросил мужичок, моргая и подслеповато щурясь на Надежду.

– Мне заменитель крови срочно нужен, там больной умирает! Меня Варвара послала!

– Ну да… А ты вообще кто? Что-то я тебя не узнаю. Ты ко мне раньше не заходила.

Голос у него был гнусавый, с очень странными интонациями.

– Да какая разница – кто?! – закричала Надежда. – Сказано – кровь давай быстрее!