– Не работает больше твоя ветка, – отмечаю я.

– Свою задачу она уже выполнила.

Интересно, почему провидение посылает мне постоянно бородатых мужчин? Только Игорь всегда гладко выбрит, и то не уверена, так ему нравится или просто еще слишком молодой. Другие сокурсники щеголяют со щетиной, а Иванов – никогда.

Вот и настало время, когда я думаю про Игоря просто так, как о любом другом человеке, как о знакомом или друге, не пробуждая в себе болезненные эмоции. Теперь его место полностью заполонил, нет, захватил, присвоил Макс; подчинил себе мои разум и сердце и покушается на свободу.

Он подходит сзади, обнимает меня за талию и хрипло декламирует:

– Год восемнадцатый только придет, старое Древо твой род призовет. Путь в новый мир судьбой нарисован, с той стороны тебя черный ждет ворон.

– Что это? – поворачиваюсь к Исаеву лицом, а он наклоняется и целует меня в губы, медленно, интимно, словно не слышит вопроса или делает вид, что не в силах от меня оторваться. Или и правда не может?

Отвечаю на его поддразнивание неумело и робко, насколько могу, обхватываю ладонями широкую и мощную спину. Макс стискивает меня одной рукой, прижимает к себе еще ближе, будто хочет раствориться во мне, создать из двух тел одно, живущее отдельной жизнью и разумом. Свободной рукой он держит меня за подбородок, направляя, показывая, задавая тон, обучая своему безупречному искусству головокружительного наслаждения.

Характер поцелуя стремительно меняется: нам уже мало невинных прикосновений, животом я чувствую возбуждение мужчины. С трудом, со стоном он отрывается от меня, подхватывает под ноги и несет на кухню. Усаживает прямо на барную стойку.

– Есть будешь? – спрашивает вымученно, с досадой, как будто причина его неудобного положения – это я, а не он сам довел себя до точки кипения.

Исаев упирается в столешницу руками по бокам от меня, прислонив свой лоб к моему. Глубоко дышит, пытаясь успокоиться. Вряд ли нам удастся поесть, если будем продолжать в том же духе. Мягко отталкиваю его в грудь.

– А что на ужин?

– Макароны с тушенкой, – извиняется он. – Ничего больше в этом доме нет.

– Пойдет, – улыбаюсь я.

Макс отходит к плите, звенит вилками в ящике, а я опять пристаю к нему с вопросами:

– Так что это за стихи?

– Слова из старой песни. Трубадуры поют в Обители. Там еще много чего, только я не помню ни фига. Не досуг учить было.

– Ну ты даешь! Это же фольклор, народная мудрость!

Принимаю тарелку из рук мужчины и смотрю на барный стул в поисках перекладины, прикидывая, с какой стороны на него взобраться. Макс не раздумывая, как само собой разумеющееся и привычное, тут же легко подсаживает меня на сиденье.

– Да что я там не знаю? – отмахивается он.