— Жанна Гавриловна, у меня к вам есть несколько вопросов, не терпящих отлагательства. Но обсудить их было бы проще в другой, менее официальной обстановке.

Жанна вопросительно посмотрела на него, уже собираясь, отказать. Однако не заметила и намека на что-то личное. Буравский спокойно, без признаков обожания смотрел на нее, ожидая ответа.

— Где, например? — спросила Жанна.

— Здесь недалеко есть уютное кафе. Мы могли бы побеседовать там за чашечкой прекрасного экспрессо или капучино. Тамошний бариста буквально маг и волшебник по части приготовления божественного напитка.

Под любопытные взгляды и перешептывания Жанна подошла к видавшему виды Джипу управляющего своей компании.

— Вы могли бы приобрести себе что-нибудь поприличнее, — бросила она, садясь на заднее сидение.

— Это мой старый друг, я ему доверяю. А презентабельное авто — это для молодчиков, пытающихся пустить пыль в глаза молоденьким девчонкам. Я уже прошел эти стадии, поэтому пользуюсь удобной, хоть и далеко не новой, машиной.

Ехали молча. Жанна перебирала возможные варианты важных вопросов, которые нельзя обсудить в офисе. Остановилась на секретах новой линейки духов, разработками которых могли интересоваться конкуренты.

Буравский молчал по привычке. Он был неразговорчив по природе. К дамским угодникам его причислить было невозможно. Безусловно, поддерживать беседу с Жанной ему придется. Но под чашечку кофе, как думал он, разговор будет естественнее и непринужденнее.

Он галантно открыл дверцу и, подав руку Жанне, помог выйти ей из машины. Она отметила, что при этом в Буравском невозможно было заметить ни капельки смущения. Этот факт еще больше расположил ее к Вадиму. После смерти Олега любое внимание со стороны мужчин было ей неприятно и даже вызывало агрессию.

Кафе действительно оказалось уютным, тихим и располагало к спокойной беседе. Сделав заказ, Вадим Кириллович без предисловий приступил к главному разговору.

— Жанна Гавриловна, я без вступления скажу, что меня волнует, — Жанна удивленно приподняла брови. А Вадим продолжал:

— Понимаю: ваше состояние вызвано трагическими обстоятельствами. Но нельзя так безответственно относиться к своему здоровью.

— Это какая сорока вам на хвосте принесла, не Марина ли? Я прекрасно себя чувствую. И не нуждаюсь в сочувствии, — она даже привстала с целью покинуть кафе.

Буравский уверенно взял ее за руку:

— Постойте. Выслушайте меня. А дальше поступайте, как знаете.

Жанна почему-то согласилась остаться. Правда, во взгляде, которым она одарила Вадима, было возмущение: — И что они все лезут ко мне! Анита, Марина, Лариса в один голос твердят все о том же. Но вслух произнесла:

— Я что, выгляжу нездоровой?

— Не совсем так. Просто ваше подавленное психологическое состояние беспокоит ваших друзей. Да, признаюсь, сам я как-то не придавал этому значения. Но разговор с Чижовой несколько дней назад заставил меня понаблюдать за вами. Она права. Извините, я буду откровенен. На вас больно смотреть. Вы, сильная женщина, вызываете только жалость. Это вам нравится? И ведь никто вам об этом не скажет прямо.

Жанна поникла. Она не ожидала такой критики. Не думала, что вид ее настолько плачевен. Была убеждена, что ей удается создавать впечатление человека, справившегося с горем. Что угодно, только не жалость к себе. Но вопреки своей установке на успешность и «все хорошо», она вдруг расплакалась.