— Я знаю, — сказала Ванья. Она попыталась взять Альву за руку, но девочка выдернула ее. — Думаю, лучше всего дать папе время побыть одному, чтобы он мог прийти в себя и поправиться.

Альва сложила руки на груди. Ей вдруг стало очень холодно. Она посмотрела на окно, но оно было закрыто. Может быть, до сих пор открыта входная дверь?

— Папа не болеет, — сказала Альва. Ванья улыбнулась ей:

— Ну, в каком-то смысле он болен. Не так, как ты заболела сегодня, но он определенно больной человек.

Теперь Ванья смотрела в пол.

— Вот как я хочу к этому относиться, Альва. Папа сейчас сам не свой.

Лицо Альвы горело, несмотря на холод, который она ощущала. Она знала, что щеки у нее сейчас наверняка красные, того самого цвета, какого всегда бывают после физкультуры или после того, как ей приходится отвечать у доски.

— Ну, если он болен, значит, это ты сделала его больным, — сказала она. И немедленно пожалела об этом, но знала, что уже слишком поздно и забрать свои слова назад нельзя.

Ванья вздрогнула и закинула ногу на ногу. Заправила за ухо прядку волос, но та снова упала на лицо.

— Мне жаль, что ты это так воспринимаешь, — сказала она.

Альва покраснела еще сильнее, но она знала, что права. Это мама виновата во всем, что произошло.

— Ты умная девочка, Альва. Ты уже так много прочла, но все равно ты еще довольно-таки маленькая.

Ванья подняла глаза от пола, и Альва увидела нечто новое в выражении маминого лица.

— Со временем ты поймешь, — сказала Ванья. — Пока ты слишком мала, чтобы понять, и не знаешь всего, что нужно знать.

Веки Ваньи трепетали. Ее голос был хриплым. Она поднялась и пошла прочь из комнаты. В дверях она снова повернулась к Альве:

— Ты поймешь, когда узнаешь, что в действительности произошло той ночью.

Хенри поставил портфель и стал разглядывать здание, стоя на противоположной стороне улицы. День был холодным, свежим. На тротуаре лежали бурые, порядком истоптанные листья, и, когда солнце скрывалось за облаками, Хенри познабливало.

Он посчитал окна, выходящие непосредственно на улицу Тегнергатан. Их оказалось сорок два, на всех этажах и в мансарде, где находились чуланы. Он хотел посмотреть, нельзя ли приспособить под квартиры и мансарду.

Облака расступились, и фасад дома снова залило солнце. Прекрасная постройка, но насчет спроса на нее Хенри оказался прав. Никакого покупательского ажиотажа вокруг этого объекта не наблюдалось, что дало ему возможность приобрести дом по каталожной цене. Хорошая сделка, подумалось ему, и он не смог сдержать улыбку, когда поднял взгляд на открытое окно четвертого этажа. Пройдет время, и убийство станет делом давно минувших дней, и он сумеет продать дом гораздо дороже в сравнении с тем, что заплатил за него.

Для большинства людей покупка недвижимости означает стопроцентный выигрыш, но прежде Хенри терпел убытки и из-за неудачного для его бизнеса времени, и из-за собственных неправильных решений. Ему пришлось признать, что для по-настоящему хорошего дельца он чрезмерно доверчив. Обычно до него только задним числом доходило, что его обвели вокруг пальца, но что это за общество такое, если в нем нельзя полагаться на старые добрые рукопожатия?