Квин удивленно ответил:
– Не знал, что ты так хорошо подготовлена.
– Я привыкла все планировать – Фаррелл подтвердит это. Не то чтобы я совсем не любила спонтанность – всему свое время, – но первый визит в самый популярный музей мира – определенно повод для тщательной подготовки.
Квинтен поцеловал девушку в щеку и заправил ей за ухо локон, выбившийся из прически.
– Твое желание для меня закон.
Купив билеты и пару ознакомительных буклетов, он просмотрел карты и кивнул.
– Нам нужно подняться.
Он уверенно повел Кэти на второй этаж, где были выставлены работы французских импрессионистов – Моне и Мане, Сезанна и Мэри Кассат, Ван Гога, Дега, Писсарро. Сердце Кэти радостно подпрыгнуло, когда Квинтен взял ее за руку.
Они пошли по залам, любуясь многочисленными полотнами, взрывом красок, игрой света и замысловатыми сюжетами, в каждой линии которых угадывалось дыхание художника; эти шедевры пережили не одно столетие и побывали в разных уголках Земли. Наконец, завернув за угол, Кэти нашла то, что искала.
– Вот она, – тихо произнесла она скорее самой себе, нежели своему спутнику. Глаза ее стали горячими от внезапно нахлынувших чувств.
– Почему именно она? – тихо спросил Квинтен. Кэти робко улыбнулась.
– Когда мне было восемь, мне очень хотелось научиться играть на пианино. Но родители не могли себе позволить оплачивать занятия. Они не стали меня обнадеживать. А у наших друзей, живших по соседству, было пианино. Мне даже его показывали, позволяли посмотреть. Но женщина, что владела им, не умела играть. Инструмент принадлежал ее бабушке, и она его сохранила как память о ней. Пианино было расстроено, но мне оно казалось волшебным.
– А что насчет этого полотна Ренуара? – Квинтен обнял девушку, и Кэти положила голову ему на плечо. Поймет ли ее детские мечты Квинтен – человек, никогда не знавший, что такое нужда? Он может купить любую из этих картин или то же пианино, словно конфету.
– Та же соседка однажды летом поехала в Нью‑Йорк, – вздохнув, произнесла она. – И прислала мне открытку с изображением этого полотна – она до сих пор у меня сохранилась.
Квинтен привык смотреть в лицо опасности: каждый раз, стоя на склоне горы, он ощущал, как бешено бьется в груди сердце, как каждый мускул напряжен, как бушует в теле адреналин. В такие моменты он был готов к любому исходу событий. Сегодня его одолевало очень похожее чувство, но в то же время что‑то было совершенно другим, и это его пугало. Проведя с Кэти последние три недели, он смотрел на нее другими глазами. О ее красоте и сексуальности он знал и прежде – и очень переживал, когда Кэти ушла от него по непонятным причинам. Теперь же он начал задумываться: может, все дело было в том, что его ослепили инстинкты? Обуреваемый желаниями, он забыл, что Кэти неординарная женщина? Не зная, как к ней подобраться, он использовал деньги, чтобы ухаживать за ней. А сейчас чувства его были куда сложнее, чем обычное желание. Он видел, что Кэти неоднозначная, интересная личность, хотел быть с нею и радовать ее – и это было ему совершенно в новинку.
– Нам пора, – произнес Квин, – если хочешь увидеть выставку Тиффани.
Кэти взглянула на часы.
– О боже, ты прав.
Однако Квинтен почувствовал, что ей не хочется уходить.
– Мы можем заглянуть сюда завтра, – предложил он.