В россыпи монет Сергей заметил золотую чашу на высокой ножке с чудным растительным орнаментом. Он поднял ее и прочел надпись по ободку, выполненную старославянской вязью: «Истинная любовь уподобится сосуду злату, ему же разбитися не бывает, аще погнется, то разумно исправится». Не понятно, каким образом сюда затесалась эта чаша? Скорее всего, это старинный потир, он отличался от всего остального не только своей величиной. В желтеющей куче золота выделялись своими размерами и изящные золотые статуэтки и миниатюры, усыпанные блестящими каменьями но, по сравнению с потиром, они выглядели новоделом рядом с подлинным раритетом. Такова неотъемлемая особенность настоящей старины, ее трудно спутать с чем-то другим.

Наконец Алексей поднял со дна ямы весь истлевший мешок и бросил его на пол пещеры. Из него вывалился клубок золотых цепочек разной формы и толщины. Под действием собственного веса они зашевелились, как живые и стали расползаться. Испугавшись, Вера оступилась и едва не упала.

В мешке они нашли филигранной работы золотую шкатулку, полную неоправленных драгоценных камней и четыре покрытых зеленой плесенью кожаных футляра с золочеными застежками, и еще два или три, поменьше, оклеенные кое-где отставшим пожелтевшим сафьяном и красным плюшем. В них, на мохнато-черном, неравномерно выцветшем красном и плоском лиловом бархате в гнездах лежали броши с белыми каменьями, отражавшими свет фонарей множеством радужных вспышек. Их изысканная форма не вызывала сомнения, что это настоящие драгоценности. Им попадались футляры и поменьше с серьгами и запонками, и несколько узких футляров с ожерельями, усеянными такими же камешками. Один из них, сверкнул Вере прямо в глаза, как луч самого солнца.

Алексей еще раз обследовал дно ямы «бубликом» металлоискателя и, убедившись, что там ничего больше нет, предложил уходить. Они втроем бросали золото в рюкзак, торопясь и рассыпая монеты по земле. Алексей приподнял рюкзак, по весу он был тяжелее двухпудовой гири. Сергей наскоро засыпал яму, притоптав над ней землю.

– Давай оставим щупы и лопаты здесь, – предложил он Алексею.

– Щупы можно оставить, а лопаты я обещал вернуть соседу, – возразил Алексей.

– Мы купим твоему соседу новые позолоченные лопаты, – уговаривал его Сергей.

– Нет. Раз я пообещал, отдам эти. Может, они дороги ему, как воспоминание о рабах на плантации, – стоял на своем Алексей.

Пока они препирались, что брать с собой, а что оставить, Веру охватило какое-то смутное томление духа, какое-то тревожное ожидание чего-то. Это неопределенно темное предчувствие чего-то страшного, необычайного, было ей знакомо. И она заторопилась, заторопилась сама и начала торопить Сергея и Алексея.

Наконец, они собрались и пошли на выход. Алексей взялся нести рюкзак, Вера металлоискатель, а Сергей лопаты. Щупы они оставили в пещере. Первым шел Алексей с рюкзаком на плечах, посредине Вера, замыкающим шел Сергей. Алексей первый заметил отсветы фонарей впереди. Глухо переговариваясь, им навстречу двигалась группа людей. У Алексея перехватило дыхание. Вот и прибыл наш форс-мажор, подумал он.

Алексей успел на ходу сбросить с плеч рюкзак и положить его в одну из боковых погребальных крипт за невысокий земляной барьер, отделявший ее от основного хода. Он сделал это незаметно, быстро уйдя вперед и скрывшись за своротом коридора. Ни Вера, ни Сергей этого не видели.

Вдруг что-то изменилось. Сергей и Вера не сразу поняли, что произошло. В галерее, по которой они шли, внезапно стало как-то неестественно тихо. Иногда тишина бывает слишком тихой и от этой тишины сдавило грудь.