Однако исследование К. Гефеле стало лишь началом указанного выше процесса исследования фактов, связанных с Соборной историей. Можно сказать, что в рамках церковно-исторической науки после К. Гефеле развивалось два исследовательских направления, связанных с позитивистским методом постижения истории. К первому можно отнести исследователей, которые придерживались традиционного метода в исследовании рукописной традиции различных Соборных деяний, и, вместе с тем, именно на основании длительной работы с рукописями они осуществляли фактологические исследования, касавшиеся истории италийских Соборов IV–V веков. Наиболее видными представителями данного методологического направления должны быть признаны немецкие исследователи Г. Вайтц, открывший комментарии арианского епископа Максимина (оппонента блж. Августина) и Палладия Ратианского к деяниям Аквилейского Собора, Р. Бессель, продолживший на основании анализа этого памятника изучение западных арианских систем в конце IV в., О. Гюнтер, осуществивший критическое издание главного канонического сборника Римской Церкви VI в. «Collectio Auellana», включавшего документы некоторых италийских Соборов предшествовавшей эпохи, английский историк и филолог Ч. Тернер, поместивший Томос Дамаса как памятник синодальной италийской истории IV в., в рамках своего издания постановлений восточных Соборов IV в., осуществленного на основании длительнейшего изучения рукописной традиции, французский церковный историк Е. Бабют, который на основании исследований манускриптов осуществлял фактологический анализ событий, сопровождавших деятельность Туринского Собора 398 г., причем предлагал весьма необычную датировку этого Собора (417 год). К данному направлению в позитивистской методологии исследований по истории Соборов также следует причислить прославленного Т. Моммзена, выявлявшего фактические обстоятельства, связанные с историей Римских Соборов остготской эпохи (рубеж V–VI вв.) в рамках комментариев к сочинениям Кассиодора. Впрочем, Соборные деяния представляли для Т. Моммзена интерес только в качестве источников, используемых для изучения политической истории, равно как и для другого немецкого историка О. Зеека, издавшего деяния этих Римских Соборов в рамках серии «Monumenta Germaniae Historica», и касавшегося в знаменитом исследовании, посвященном падению античного мира, некоторых аспектов истории италийских Соборов, связанных с политическими отношениями Церкви и императорской власти.
В XX в. фактологические изыскания в области истории Соборов IV–V вв. продолжили немецкие исследователи А. Федер, исследовавший историю жизни и деяний св. Илария Пиктавийского, Г. Рет, изучивший историю Римских Соборов IV в., Х. Лиетцманн, в рамках своей «Истории Древней Церкви», которая издавалась в нескольких томах в 30-е годы XX в., осуществивший важные обобщения сведений по истории важнейших италийских Соборов IV–V вв., содержавшихся в источниках, и итальянский исследователь Д. Пикотти, изучавший Римские Соборы периода лаврентианской схизмы и папы Симмаха[173]. С середины XX столетия позитивистская методология истории Соборов, характерная для этого научного направления, вступила в фазу кризиса, связанного с тем, что современная степень изученности источников более не оставляет безвестной фактологическую сторону Соборной истории, и требует новых форм источниковедческого анализа.
Второе направление в методологии исследования истории Соборов представляло собой вначале попытку осуществления систематических исследований по истории древнецерковных административных институтов, для которых Соборные деяния становились одним из основных источников. Исследователи данного направления, успешно развивавшегося на протяжении XX в. и во многом определившего развитие Соборной историографии во второй половине столетия, в большом количестве привлекали, кроме Соборных документов и нарративных источников, также данные эпиграфии, археологии и результаты палеографического анализа рукописей, содержавших епископские каталоги и канонические постановления, и на основании синтеза полученных сведений реконструировали процесс исторической эволюции и передачи традиции церковных институтов. Подобные реконструкции, сохраняющие и по сей день свое научное значение, оказались впервые осуществлены трудами самого крупного французского церковного историка позитивистской эпохи Л. Дюшена, впервые представившего в комментариях к изданию «Liber Pontificalis» детальную схему развития римской понтификальной администрации, в том числе и римской синодальной системы[174], и проанализировавшего в своем главном труде, посвященном древним галльским епископским каталогам[175], институциональную структуру Галльской Церкви, в рамках которой движущим механизмом церковно-административной системы у Л. Дюшена предстают именно диоцезальные и провинциальные Соборы. Хотя данная работа Л. Дюшена была посвящена галльским диоцезам, она необычайно значима для изучения истории италийских Соборов ввиду просопографических исследований, осуществленных автором, который изложил результаты данных исследований также в другой работе, посвященной положению италийских диоцезов в эпоху лангобардского завоевания Италии[176].
Для Л. Дюшена основной задачей историка Церкви являлось, впрочем, не формальное выяснение тех или иных фактов церковной истории, а глубинное выявление живой церковной традиции. «Мне кажется, – писал исследователь, – что первая обязанность, когда приступают к истории поместной Церкви, заключается в том, чтобы осведомиться о ее традициях и ясно определить их значение. Традиция, если она существует, таковая должна быть краеугольным камнем. Однако она существует не всегда; и часто вместо нее предлагают фикции, мимо которых, это правда, протекло множество веков, которых, однако, не меньше, чем фикций. Отделить доброе зерно от плевел в этой области – не всегда легкая задача. Я отважился ее решить»[177]. Этим словам прославленного аббата в полной мере последовали итальянские исследователи, среди которых наиболее крупными фигурами были Ф. Савио, посвятивший просопографическое исследование епископам северных италийских диоцезов[178], а также монсеньор Ф. Ланцони, на основании изучения как Соборных документов, так и данных эпиграфии, а также археологии, установивший происхождение и историю всех италийских диоцезов IV–V вв. и их предстоятелей[179]. Для указанных итальянских историков церковные Соборы представлялись именно в качестве универсального способа не только административного управления, но и духовного окормления древних диоцезов, на которых, кроме судебных разбирательств, обнаруживало себя архиерейское пастырство, неизменно присутствовавшее в церковной жизни. Таким образом, каждый Собор – это не случайное событие, связанное с некоторыми обстоятельствами церковной истории, а неотъемлемый атрибут живой церковной традиции, реакция церковного сознания на предшествующий процесс становления христианского общества и на грядущие исторические перспективы. В связи с этим приобретает особую значимость видение Соборной истории в качестве целостного исторического явления, а не в качестве почтенного раритета, оставшегося от деятельности христиан предшествующих столетий. Следует отметить ту огромную исследовательскую работу, которую Ф. Ланцони осуществил, изучая древние епископские италийские каталоги и эпиграфические мартирологи для реконструкции истории италийских диоцезов. Он, без сомнения, может быть назван «итальянским Дюшеном».
Наиболее крупным исследователем рассматриваемого историографического направления для середины и второй половины XX столетия стал Ж. Паланк, который в исследовании, посвященном личности св. Амвросия Медиоланского, продолжил рассматривать отношения Церкви и позднеримского государства как отношения двух институтов власти, уделяя при этом Соборной истории Италии, способствовавшей формированию и усложнению институтов церковной администрации, значительное место в своих трудах[180]. Наиболее значимыми работами Ж. Паланка стали труды, посвященные светской префектуре претория, а также истории галльских диоцезов, в которых исследователь, продолжая просопографические исследования в отношении клириков, следует восприятию истории диоцезов и истории Соборов как составных частей внутренне единой традиции развития церковных институтов.
Своеобразным итогом развития данного «традиционалистского» направления в методологии изучения истории церковных институтов и Соборов стало издание в 1976 г. монументального двухтомного исследования Ш. Пьетри – одного из руководителей «École française de Rome», – посвященного системе управления, организации, политической истории и богословскому состоянию Римской Церкви в период с 311 по 440 годы, названного «Roma Christiana»[181]. Ш. Пьетри подвел итог под развитием церковной историографии предшествующего столетия и изложил на основании синтеза всевозможных источников историю Римской Церкви IV–V вв., осмысляя ее как начало становления кафедры св. Петра в качестве традиции, возвеличившей Римского епископа в представлении западных христиан как архиерея, имеющего юрисдикцию над всей Церковью. В этой парадигме Ш. Пьетри рассмотрел всю понтификальную политику указанного периода, в связи с чем подробно, на основании самого широкого круга источников, исследовал италийские Соборы, прежде всего в качестве центральных событий, имевших колоссальное церковно-политическое значение для современников. В рамках научной деятельности «École française de Rome» Ш. Пьетри и Л. Пьетри продолжили изучение италийского Соборного движения с точки зрения ставшего весьма популярным в антиковедении и медиевистике конца XX в. просопографического направления, в рамках которого преимущественной задачей для исследователя ставится раскрыть биографии всех действующих лиц, участвовавших в том или ином событии, насколько это возможно, на основании источников, а также соотнести между собой различных исторических персонажей. Используя метод, во многом разработанный А. Джонсом при исследовании деятелей светской позднеримской администрации[182], и успешно применявшийся для исследования церковной администрации Северной Африки А. Мандузом[183], Ш. Пьетри, а после его кончины Л. Пьетри осуществили коллосальную работу по составлению просопографического исследования, посвященного деятелям церковной истории Италии и Соборной истории Италии в ранневизантийскую эпоху, итогом которой стало появление в 1999 и 2000 гг. двух томов «Prosopographie chrétienne du Bas-Empire, II Italie (313–604)»[184]. В рамках данной работы исследователи по-новому взглянули на хронологию италийских Соборов указанного времени. Их исследования были продолжены C. Дестефеном, М. Хейжмансом, К. Буенакаспересом и другими учеными[185]. Следует отметить, что просопографический метод, в рамках которого истории Соборов отводится значительная роль, оказал колоссальное влияние и на исследования, принадлежащие перу представителей современной историко-социологической школы медиевистики. Среди них следует отметить монографию итальянской исследовательницы Р. Лицци Теста, посвященную статусу епископа в городах ранневизантийской Италии[186].
С середины XX в. среди исследователей церковной истории и канонического права возобновляется прерванная в конце XIX в. тенденция рассматривать Соборные акты – как и другие памятники церковного права, и даже некоторые сочинения святых Отцов – исключительно с позиций обнаружения, анализа и комментария их юридического содержания и того влияния, которое данное содержание оказало на реалии церковной жизни. Одновременно представители этого историко-канонического направления, методология которого никогда не была новой для церковной историографии, но которая именно со второй половины XX в. приобретала новое широкое распространение, при помощи новых кодикологических методов обратились к исследованию рукописной традиции канонических собраний и Соборных документов, которая, несмотря на то, что ее анализировали и в эрудитскую и в позитивистскую эпоху, нуждается в применении новых обобщающих методов. Главным представителем историко-канонического направления стал знаменитый французский канонист Ж. Годме, выразивший характерное юридическое восприятие церковной истории IV–V вв. в монографии, посвященной правовому положению Церкви в Римской Империи[187], а также изучавший процессы становления канонического права[188]. Для Ж. Годме провинциальные Соборные акты являются прежде всего памятниками права. Именно с таких позиций он составлял канонические комментарии к своему изданию деяний галльских Соборов IV в., в которое вошли каноны Туринского Собора, ибо, следуя древним каноническим собраниям, Собор, произошедший в 398 г. в Augusta Taurinorum (ныне Турин), был галльским Собором – хотя председательствовал на нем италийский епископ – прежде всего по характеру проблем, разбиравшихся на нем[189]; также он осуществил издание канонов галльских Соборов меровингской эпохи, с комментариями[190].
Пальма первенства в новом изучении манускриптов и кодексов, содержащих Соборные акты, принадлежит также еще одному французскому исследователю – Ш. Мунье, который осуществил два критических издания актов галльских и африканских Соборов позднеантичной эпохи, учитывающих всю рукописную традицию издаваемых источников и ставших в настоящее время эталоном для изданий канонических памятников[191]. Из числа документов, относящихся к деятельности италийских Соборов, в первое издание вошли каноны Туринского Собора, а во второе 48 канон из Кодекса канонов Африканской Церкви, представляющий собой пересказ постановления Капуанского Собора. Следует отметить, что Ш. Мунье и Ж. Годме в рамках своих исследований еще раз обобщили опыт изданий эрудитской эпохи, среди которых следует вспомнить издания П. Краббе, Л. Сурия, Ж. Сирмонда, а также привлекли к публикации максимальное количество рукописных редакций канонических собраний, известных науке.
Современные исследователи провинциальной Соборной истории IV–V вв., в частности С. Лансель и Р. Гризон, в общем бесспорно исходят из метода Ж. Годме и Ш. Мунье, осуществляя критические издания Соборных деяний, в том числе и италийских, и сопровождая их обширным комментарием, включающим с себя канонический, историко-политический и богословский анализ памятников. Ярким примером этому служат исследование и издание С. Ланселем актов Карфагенского съезда епископов 411 г.[192] и исследование, а также критическое издание Р. Гризоном арианских комментариев к деяниям Аквилейского Собора[193]. Возрождение упомянутого историко-юридического метода исследования Соборных актов стимулировало в конце XX в. появление новых общих изданий Соборных документов, которые, впрочем, нередко ограничиваются перепечаткой старых изданий и обобщающими статьями. В числе новых подобных изданий следует отметить издание актов испанских Поместных Соборов, осуществленное Х. Вивесом, Т. Марином, Г. Мартинесом Диесом и Ф. Родригесом[194]. Вышеупомянутые издание отличаются добротным воспроизведением текстов памятников, снабжены основательными историческим и каноническим экскурсами, благодаря которым источник приобретает характер непосредственного среза древней церковной жизни, однако не имеет текстологического исследования. Этот метод непосредственного «погружения» в мир синодальных источников сближает научный прием перечисленных современных исследователей с эрудитами эпохи барокко, для которых также исторические документы представляли самодовлеющую внутренне завершенную ценность.
В церковной историографии, занимавшейся изучением Соборных документов, существовало также еще одно сугубо богословское направление, для представителей которого Соборные акты являлись прежде всего памятниками богословской борьбы и вероучительных смут. Данное направление представляется одним из наиболее важных для осмысления Соборного феномена в Церкви, ибо церковные Соборы в первую очередь есть выразители христианского сознания и уже потом административные органы или церковно-политические суды. Подобное восприятие сути Соборной деятельности в полной мере было выражено в конце XIX и начале XX столетия в исследованиях видных немецких, французских и русских церковных историков. Среди историков, изучавших историю западных, в частности италийских, Соборов IV–V вв. в указанном ключе, наиболее знамениты своими учеными достижениями представители немецкой историографии: Рейнкенс, изучавший личность и богословие св. Илария Пиктавийского и некоторых малоизвестных западных богословов IV в., М. Раде, обнаруживший происхождение учения о папском примате в понтификате папы Дамаса, В. Коллинг, в своем сочинении, посвященном арианской ереси, исследовавший богословские учения эпохи арианства, и чрезвычайно ярко продемонстрировавший значение Триадологии великих Каппадокийцев для последующей церковной истории, Гуммерус, занимавшийся изучением вероисповедных течений в период между Никейским и Константинопольским Соборами; представители французской историографии: Л. Дюшен, в рамках своего концептуального исследования по истории Древней Церкви представивший взаимосвязанную панораму богословских споров и церковно-политических проблем как единого живого процесса христианской жизни, Е. Бабют, подробно анализировавший богословский аспект как сущностную причину Соборов, связанных с присциллианской смутой[195].
В российской православной церковной историографии традиционно уделялось мало внимания истории западных Поместных Соборов IV–V вв., в частности италийских, так как отечественных исследователей, как правило, интересовали прежде всего восточные греческие Соборы. Среди тех русских церковных историков, которые обращались к истории западных Соборов, в целом господствовал позитивистский подход к Соборной истории, предполагавший при исследовании латинских Соборных актов приоритет фактологического описания или богословской характеристики над текстологическим анализом. Среди данных исследователей необходимо отметить В. Самуилова, на страницах своего магистерского сочинения подробно исследовавшего деяния Медиоланского Собора 355 г., Ариминского Собора 359 г. и Аквилейского Собора 381 г., вместе с арианскими комментариями Максимина в исследовании, посвященном развитию арианства на Западе[196], профессора Московской Духовной Академии А. А. Спасского, касавшегося изложения событий Медиоланского Собора 355 г. и Ариминского Собора 359 г. в своей истории догматических учений[197], и, наконец, В. В. Болотова, который, впрочем, в своих лекциях только мельком упоминал об италийских Соборах, останавливаясь более подробно на африканских и галльских съездах епископов[198].
После ликвидации в России, в результате большевистского переворота, церковно-академической традиции, только выдающийся богослов и политический деятель А. В. Карташев в рамках своей Соборной истории, написанной в эмиграции с точки зрения изучения истории богословия, остановился на деяниях Медиоланского Собора 355 г. и Ариминского Собора 359 г., упоминая о Римских Соборах, принявших сторону св. Афанасия Александрийского, и об Аквилейском Соборе 381 г.[199]. Другие церковные историки русской эмиграции, как правило, специально не изучали западное Соборное богословие IV–V вв., либо воспринимали его в качестве вспомогательного материала для исследований трудов греческих и сирийских богословов, как, например протоиерей Г. Флоровский или В. Н. Лосский, либо осмысляли его как социо-культурную основу для позднейшего средневекового мировоззрения, как, например Л. П. Карсавин.
В советской историографии история западных Поместных Соборов, в частности италийских Соборов, никогда специально не изучалась по вполне объяснимым идеологическим причинам, хотя исследователи не могли не обращаться к различным социально-политическим событиям, связанным с историей западных Поместных Соборов. Ярким примером подобного социально-политического восприятия эволюции церковных институтов является известная монография З. В. Удальцовой, посвященная социально-политическому развитию Италии в период остготского и византийского господства в VI веке[200].
В современной российской историографии богословские и канонические методы изучения истории западных Поместных Соборов только начинают воссоздаваться. Примером успешного и фундаментального исследования Соборной истории является монография В. В. Солодовникова, в которой рассматриваются Соборы меровингской Галлии[201]. Памятники синодальной деятельности и канонического права более позднего времени оказались востребованы в контексте изучения взаимодействия церковных и светских институтов; подобное востребование канонических источников и их подробный анализ обнаруживаются в научных трудах О. Р. Бородина, посвященных византийской Италии[202] и в фундаментальной диссертации Н. Ф. Ускова, посвященной истории раннесредневекового монашества[203]. В ряде случаев некоторые исследователи посвящают отдельные исследования достаточно малоизвестным памятникам западной синодальной истории раннего Средневековья, вводя их снова в научный оборот[204].
Примечательно, что во второй половине XX столетия в западной историографии вновь проснулся интерес – никогда, впрочем, до конца не затухавший – к богословскому осмыслению западных Поместных Соборов, в том числе и италийских Соборов позднеантичной эпохи. Среди наиболее знаменательных исследований в данной области следует особо отметить диссертацию М. Меслена, касающуюся истории арианства на Западе, в рамках которой автор рассматривал, в том числе, италийские Соборы, имевшие решающее значения для богословской и общественной борьбы в IV–V вв., исследование M. Симонетти, посвященное рассмотрению арианской смуты в качестве системного кризиса христианского общества, означавшего наступление качественно новой эпохи Вселенских Соборов, и, наконец, монографию Т. Барнеса, в которой английский историк представил фундаментальный анализ богословского и политического аспектов борьбы св. Афанасия Александрийского и императора Констанция, подвергнув пересмотру традиционное для немецкой историографии представление о цезарепапизме Констанция как мировоззренческой основе его политики[205].
В период с конца 80-х гг. XX столетия и до настоящего времени в западноевропейской церковной историографии поздней античности преобладает стремление к комплексному изучению источников, оставшихся от деятельности церковной администрации, в частности Соборных актов и памятников права, с целью максимально достоверно восстановить картину общественного положения Церкви как института, и как можно глубже осознать мировоззренческое значение Христианства на пороге раннего Средневековья.
Выразителями данного социально-правового направления в историографии стали в первую очередь итальянские, а также французские и испанские исследователи. Среди них, в частности, П. Каталано, Ш. Пьетри, П. Синискалько в рамках своих исследований осуществляют анализ канонических понятий, связанных с церковной властью, который позволил бы выявить значение этих понятий, аутентичное для эпохи поздней античности. Так, предметом их изучения являются: исконное юридическое значение понятия «симфонии» священства и государственной власти, внутренний характер императорской церковной политики в IV в., эволюция статуса церковных титулов[206].
В настоящее время существует также еще достаточно важное церковно-историческое направление, к которому относятся такие признанные специалисты как К. Кастелло, М. Чимма, С. Буенакаса Перец, а также Р. Лицци Теста и Й. Грживачевский, исследования которых носят наиболее ярко выраженный историко-социологический характер. Справедливо будет признать, что основное внимание представителей этого направления сосредоточено на изучении социальной роли важнейших общественных институтов и императорских установлений поздней Античности, а также на их взаимосвязи с каноническим правом, главными источниками которого являются акты и постановления Соборов. Среди таких институтов и установлений следует назвать экономические привилегии клириков, особенности их статуса, судебные полномочия епископов, ставшие известными как «право епископской аудиенции», и положение церковного имущества[207].
В рамках изучения актов избранных италийских Соборов IV–V вв., с учетом рассмотренных выше современных историографических методов и подходов к исследованию, а также на основании использования структуры, традиционно характерной для изданий Соборных актов с комментариями и предполагающей помещение Соборных актов либо кратких сведений о них из источников перед главой, посвященной их рассмотрению, в настоящем исследовании предполагается решить четыре задачи следующего характера, отчасти уже обозначенные в начале настоящего введения: во-первых, представить богословское разъяснение проблематики, обсуждавшейся на рассматриваемых Соборах, с точки зрения богословского выявления внутреннего смысла этой проблематики; во-вторых, максимально подробно проанализировать церковно-политическую деятельность каждого Собора из представленных; в-третьих, осуществить канонический анализ дисциплинарных постановлений некоторых италийских Соборов; в-четвертых, по возможности выявить тот социо-культурный контекст, в который следует поместить италийские Соборы для наиболее адекватного их осмысления в качестве событий, значение которых для церковной истории трудно переоценить.
Несмотря на то, что выдающиеся исследователи церковной истории, принадлежавшие к рассмотренным направлениям исследования, очень много сделали для изучения истории Соборов, далеко не все из них воспринимали Соборы как составные части единого процесса становления христианского общества. К сожалению некоторые чрезвычайно важные проблемы, проистекающие из истории Соборного движения, остались только лишь намечены, причем намечены различно в зависимости от каждого исследовательского направления, будучи весьма далекими от разрешения. Соборы предстают то в виде церковных судов в рамках историко-канонического метода исследования, свойственного Ж. Годме и его ученикам, то в виде богословских комиссий в рамках историко-догматического метода исследования, применявшегося многими, от М. Радэ и В. Самуилова до М. Меслена и М. Симмонетти, то в виде своеобразного церковного парламента, существовавшего для поддержания древней традиции церковного управления, в соответствии с «традиционалистской» методологией Л. Дюшена и Ф. Ланцони, а иногда даже в виде общественного форума, на котором происходил процесс корреляции и взаимовлияния клира, монашества и старых сословий, следуя социологической методологии Р. Лицци Теста или Ж. Дагрона. Вероятно, наиболее правильным было бы обобщить подобные определения и, используя их, обозначить и разрешить четыре основные проблемы, обусловленные историей Соборного движения.