Так что заключив в 1721 году Ништадтский мир Швеция Лишилась Ливонии, а заодно Ингерманландии и Карельского перешейка с городом Выборг. Зато получила от русских обратно завоеванную ими Финляндию и два миллиона риксдалеров за утерянное наследие Ливонского ордена. Вернее, расчеты в течение шести лет были проведены общепринятыми в европейских странах талерами. Эти монеты в России давно называли ефимками, и, не долго мудрствуя, при царе Петре Алексеевиче просто перечеканивали в рубли, сделав последние полностью конвертируемыми, выражаясь современным языком валютных операций.

Чудовищная сумма платежа за Эстляндию и Лифляндию — почти половина годового бюджета Российской империи того времени — была полностью выплачена к 1727 году, а русский посол в Стокгольме князь Долгорукий получил о том расписку.

Много это или мало по меркам 21-го века?

По весу это составило 56 тонн серебра, или на пересчете около полумиллиарда долларов США. Но все дело в том, что тогда деньги ценились гораздо больше, чем во времена Евросоюза. Русский линейный корабль «Полтава» обошелся казне в 35 тысяч ефимков вместе с артиллерией и всяческими запасами, а ведро водки в 12 литров стоило сущие пустяки в семь-восемь гривенников (70–80 копеек). Проще говоря, все мужское население появившейся на карте Российской империи, способное по физическим возможностям пить водку, могло бы вкушать этот напиток в течение года бесплатно, на халяву, как говорят, в устрашающих возлияниях. Или почти целый год не платить царю-батюшке подушной подати, что легла своим тяжким бременем на крестьянские дворы.

— Что же задумала царица?

Панина депеша сразу же насторожила. Вести тайные переговоры в Мемеле с известным лицом, причем прибыть туда инкогнито, означало только одно — желание прусского короля Фридриха войти в давно замышленный им новый «северный альянс», который в отличие от старого стал в обиходе называться «северным аккордом».

Никита Иванович, будучи воспитателем наследника престола, цесаревича Павла Петровича, являлся еще одним из кураторов Тайной Экспедиции Сената. Но то было не главным занятием — Екатерина Алексеевна назначила его Старшим членом Коллегии иностранных дел, отвечавшим за всю внешнюю политику Российской империи.

Хитрая немка придумала эту должность только для того, чтобы не дать ему должность Канцлера, оттереть от нее любыми способами. Ведь по сложившейся традиции только полновластный глава Коллегии иностранных дел мог им становится.

Пост канцлера Российской империи позволял уже многое, в том числе влиять на работу других коллегий и даже на Сенат. Там противовесом служил генерал-прокурор оного, сейчас явный недоброжелатель Никиты Ивановича князь Александр Алексеевич Вяземский.

— А может король Фридрих решил поучаствовать в «аккорде» на равных правах с нами?! На кривой козе решил нас объехать? Хитер, жук. Или тут вопрос в Польше — тут он с Габсбургами на одной ноте поет, что соловей в роще. Но что же замыслила царица? Зачем нам эти переговоры, да еще тайные?! Ладно, скоро узнаю.

Вопросы сыпались один за другим — Никита Иванович сам себе задавал их, стремясь в хитросплетениях найти верный ответ. «Северный Аккорд» планировался им как мощный противовес австрийским Габсбургам — цезарцы показали чего они стоят в недавнюю войну с Пруссией. Включить в него предполагалось датчан, шведов, саксонцев и иные мелкие германские государства. При этом Россия оставляла за собой право полного доминирования на Балтийском море. Рассчитывал Никита Иванович на возможное вхождение в его внешнеполитическое детище и Англию, но прекрасно понимал, что «владычице морей» любое усиление России будет не по нраву. Но все же надеялся, вопреки здравому смыслу…

Недавний противник русских войск, прусский король Фридрих, всячески противился созданию «Северного Аккорда», наводнив Санкт-Петербург своими агентами. Среди покровителей которых, к своему нескрываемому ужасу, Никита Иванович обнаружил саму императрицу Екатерину Алексеевну. Теперь он осознал, почему его не поставили канцлером, и уже вряд ли когда станет персоной первой в табели о рангах, полностью равной генерал-адмиралу или фельдмаршалу.

Но переговоры в Мемеле могли пойти о Польше — ведь недаром был намек на вручение орденских знаков сыну герцога Эрнста Иоганна Бирона Петру. Их собиралась торжественно вручить сама императрица, посетив столицу Курляндии Митаву. Но была вынуждена быстро покинуть Ригу сразу по прибытию, освобождение «безымянного узника» заставило царицу уехать обратно в Санкт-Петербург.

«Шлиссельбургская нелепа» несколько расстроила общие планы, но судя по тому, что не поступало депеш, дело закончилось успешно, и «Григорий» уже либо убит, или водворен обратно в «секретный каземат». Но скорее всего первое — братья Орловы (хотя он их не любил всеми фибрами души) доведут дело до конца, что полностью совпадало с его планами. Из трех мужчин, имеющих право на российский престол, точнее уже из двух, должен остаться только его воспитанник…