— Всего доброго. — И в трубке вновь возникли праздничные звуки барабанов и гармони, и оборвались.

Старик, придвинул чашку с остывшим чаем, думая о своём, рассеянно подвинул к себе вазочку с сушками… Но вновь взял телефон. Следующим абонентом у него был президент Грузии.

— Мишико, это Павел Русинович, здравствуй, дорогой, узнаёшь?

— О, дядя Паша! Конечно, узнал. Оле-оле-оле-оле, Россия! Россия, вперёд! Какими судьбами? Тысячу лет будете жить, генацвале, только что вас вспоминал.

— Ну, дорогой, так много мне не надо. Эти бы достойно прожить…

— Чтоб не жёг позор за бесцельно прожитые годы, да? — хохотнул голос в телефоне. — Тогда переезжайте ко мне. Приглашаю. У нас здесь горы, вино, море, девушки… Вах! Точно тысячу лет проживёте. Мы же не Россия, мы — Грузия.

— Да знаю, Мишико, знаю. Но я человек старой закваски, без своей земли зачахну, как полынь на полосе. Я и так то…

— Ой, товарищ генерал-полковник, не наговаривайте, ой, не наговаривайте. Мне б ваше здоровье, дядь Паша, и ваши…

— Деньги, Мишико?

— Нет, дядя Паша, и деньги, кстати, тоже, но, главное, ваш авторитет, ваши возможности.

— А мы поменяемся. Тебе немножко денег, а мне спокойствие.

— Не понял.

— Я знаю, что твои военные что-то замутить на границе собираются.

— Ну, дядь Паша, вы и даёте. Вот что значит русская разведка. Куда моим воякам! Разгоню. Опять утечка. Дядь Паша, по дружбе, скажите, кто вам слил?

— Не скажу. Секрет. Так ты уж распорядись там, господин Главнокомандующий…

— Если надо, дядя Паша, за небольшую плату…

— Договорились, номера счетов я знаю.

— Да я знаю, что вы знаете.

— Потому что ценю дружбу и помню.

— И я ценю, и я помню. Недели на три- четыре.